Я из плоти и крови, и если упражнение может придать вам сил, то не думаю, что мое сердце сможет его выдержать.
— А я не просто из плоти и крови?
— Скажите, чего вы хотите. Что бы это ни было, Елена, в этот момент вся власть в ваших руках.
— Мне не нужна власть. Я не хочу быть королевой, которую передвигают по доске.
— Тогда скажите — что?
— Я хочу вас.
— Значит, я ваш.
Мгновенно приблизившись к ней, Дариус заключил ее в объятия и поцеловал. С того первого раза, когда он в библиотеке нарушил приличия, восхитительное ощущение и вкус ее губ преследовали его во сне и поддерживали на протяжении всех мучительных миль путешествия из Эдинбурга в Лондон и обратно. Он собирался не спешить с этим поцелуем, с этим необыкновенным поцелуем, о котором мечтал, но когда дыхание Елены коснулось его и ее губы раскрылись под его губами, Дариус потерял способность мыслить.
Очевидно, когда целуешь Елену Троянскую, для мыслей места не остается.
Жаждущий близости и поощряемый горячим откликом Дариус поднял ее и прижал к себе, такую хрупкую и теплую у него в руках. Отвечая на его страсть, она втянула его нижнюю губу, а потом высунула язык навстречу его собственному, стремясь дать все, что он просил.
Дариус целовал уголки ее рта и упивался ее дыханием. Елена прильнула к нему, и он почувствовал себя сильнее и выше. А потом, потянувшись вверх, она прижата одну руку к его бьющемуся сердцу, а другую положила ему на затылок, безмолвно прося большего.
И в мгновение ока нежность уступила место пламени желания.
Дариусу начато казаться, что горячий песок, скользя вниз по его спине, образует насыпь у бедер и поднимает его член, а затем у него возникло ощущение, что швы одежды не выдержат.
— Елена, подожди…
— Что, Дариус?
Его сжигал огонь, но он все же контролировал себя.
— Я должен сдержать свои обещания. Я хочу быть нежным и никогда не причинить тебе страдания. Но то, что я пытаюсь побороть, это… это не легкое увлечение или просто симпатия… — Он зажмурился. — Проклятие.
— Дариус, я не боюсь тебя.
Он открыл глаза, борясь с противоречивыми эмоциями и настойчивыми желаниями.
— Елена, я не благовоспитанный джентльмен. У меня лишь смутное представление о правилах этой игры.
— Я вышла замуж за джентльмена и пострадала от этого. Не старайся быть джентльменом, Дариус, а просто целуй меня. Я чувствую себя живой… и очень хочу такой оставаться.
К черту все правила…
Жизнь, подчиненная дисциплине и отречению, только подготовила его к бурным эмоциям и заставила почувствовать себя умирающим с голода, которого пригласили на банкет.
Дариус снова поднял ее, на этот раз достаточно высоко, и, раздвинув ей бедра и убрав юбки, наслаждался ощущением ее тела даже через все разделяющие их слои одежды. Елена инстинктивно подняла ногу, чтобы ему было удобнее, и Дариус, скользнув рукой вверх под ее юбки, через кружева и скопление нижних юбок погладил округлое бедро. Он бедрами почувствовал ее пульсирующее тепло, и его тело, мгновенно откликнувшись, заставило его прижаться к ней.
Изабель шире раскрыла глаза, даже сквозь барьер из одежд ощутив его колоссальное возбуждение, и Дариус понял, что они подошли к Рубикону и что если она хотела все прекратить, это следовало сделать сейчас.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
На долю секунды его взгляд остановился на широкой крышке письменного стола, но Дариус тут же отверг эту идею. Вместо этого он поднял Елену и, прижав к груди, понес к каменной плите перед камином, а потом, быстро стянув вниз все подушки, попавшиеся ему на глаза, устроил импровизированное ложе и уложил ее на него.
Дариус хотел, чтобы ей было тепло и удобно, и, так как твердо вознамерился освободить ее от абсолютно всей бывшей на ней одежды, надеялся, что сделал правильный выбор.
— О чем ты думаешь, Елена? — спросил он, смущенный ее выражением.
— О том, что в тот самый первый день я лежала на этих же подушках… и вот я опять здесь… — Она застенчиво улыбнулась ему. — Но видишь, как далеко я продвинулась.
Обняв ее и прижав спиной к мягким подушкам, он почувствовал, как волна удовольствия сжала ему горло.
В тот первый день он видел, насколько она красива, но сейчас она была бесподобна — чувственная богиня, милостиво предлагающая ему немного запретного счастья.
Дариус медленно потянулся, чтобы добраться до верхней пуговицы ее платья, оказавшейся под самым подбородком, и, словно платя небольшую дань, один раз нежно поцеловал Елену. На лифе скромного платья стеклянные пуговицы шли от горловины до самой талии, и он, изменив тактику, начал с самой нижней, застегнутой на талии, и двинулся вверх, одновременно скользя легкими поцелуями по ее губам, щекам и дальше до чувствительного местечка на ухе.
Тыльная сторона его руки, постепенно смещаясь вверх, по пути ласкала возвышенности ее грудей и их вершины, добираясь до самого высокого круглого пика. Дариус уделял внимание каждой пуговичке и, не сводя глаз с лица Елены, наблюдал за едва уловимыми изменениями его цвета. Под его пристальным взглядом она потупилась, но через несколько секунд, когда его пальцы добрались до ее ключицы, часто задышала и взглянула на него сквозь золотистые ресницы.
— Я… могла бы справиться сама, — прошептала она, и он улыбнулся, услышав нотки нетерпения в ее голосе.
— Могла бы, — согласился он, — но я получаю удовольствие от самого процесса.
— Дариус!
— Ш-ш-ш. Я хочу запомнить каждое мгновение, чтобы, когда мне будет сто лет, мог вспомнить его на смертном одре и умереть счастливым. — Он с восхищением смотрел, как она улыбается.
Прежде он никогда не был с женщиной. Каждый ее дюйм казался неведомой территорией, и, обнажая ее кожу, он разрушал миф за мифом. На ощупь Елена была горячей, а не холодной, как мраморные греческие красавицы, которых он видел раньше. И если он думал о женщинах как о неземных и таинственных существах, то здесь было тело, такое же, как у него, которое реагировало таким же образом. То, что она такой же человек, поразило его, и Дариус полюбил ее еще сильнее.
Когда он отодвинул назад лиф ее платья, перед ним открылись простое кружево нижней сорочки, легкий корсет на косточках, обшитый по краям лентами, стройная шея, изящные линии ключиц и округлые плечи. Эта вселенная долин и возвышенностей манила вкусить и потрогать мечту, и когда Дариус, опустив голову, провел языком по пульсирующей жилке на ее горле, он был мгновенно вознагражден вздохом Елены и предательским румянцем на ее щеках.
Откинув назад голову, она прижалась к нему, и Дариус, не задумываясь, принял приглашение. Елена словно была создана для него, и Дариус получал удовольствие от сладостного прикосновения ее рук к его коже и каждого ее вздоха.
