Но сегодня он забыл про нее.
Оливия вздохнула и заглянула в добрые голубые глаза старой леди.
— Не стоит сразу делать выводы, не так ли?
— Конечно, моя дорогая.
— Что же мне делать?
— Ну… — замешкалась с ответом графиня. — Приличия предписывают не придавать этому значения. Но конечно, решать тебе, тем более что это зависит от степени вашей близости с герцогом Уэйкфилдом. Насколько я могла заметить, вы часто гуляли, когда он был в Суссексе. Полагаю, что вы стали довольно… — она остановилась, а потом закончила: — близки, — придав этому слову больше многозначительности, чем оно на самом деле предполагало.
Оливия зарделась, отвела глаза и прошептала:
— Да.
— Я так и думала. — Графиня сжала руку Оливии. — В таком случае ты должна быть с ним честной. Просто скажи, что ждала его, а он не приехал.
— Если я это скажу, я выдам свое отчаяние.
Мысли Оливии путались. Что, если он решил, что ему не следует появляться с ней на публике? Что это стыдно? А вдруг Макс неожиданно потерял к ней интерес и не хочет ее видеть?
Она потеряла способность рассуждать логично и превратилась в хнычущую дурочку. Надо собраться с силами и пресечь все эти ни на чем не основанные мысли.
Улыбнувшись графине, Оливия спросила:
— Вам еще что-нибудь нужно сегодня, миледи? Если вы не возражаете, я хотела бы пойти спать.
Стиснув на прощание ее руку, графиня успокоила ее:
— Конечно, моя дорогая. И пожалуйста, не грусти. Твое лицо как открытая книга — по нему все можно прочесть. Как я уже сказала, он все тебе объяснит. Хочешь, пойдем в театр послезавтра? Я знаю, что ты очень хотела послушать свою первую оперу. Мы займем ложу Стрэтфорда. А маме, — она посмотрела в сторону спальни своей матери, — придется пораньше лечь спать. Я заметила, что долгий сон благотворно сказывается на ее настроении.
— Это было бы замечательно, миледи. Большое вам спасибо.
Чтобы скрыть подступившие к глазам слезы, Оливия быстро вышла из комнаты.
Два дня спустя Фенвик сидел в своей ложе в театре и, осматривая в бинокль зал, заметил Оливию. Значит, это правда. Такая же прелестная и невозмутимая, как всегда.
Сука.
Оливия Донован вернулась в Лондон, сидит в ложе Стрэтфорда, чинно сложив руки на коленях, и, не отрываясь, смотрит на сцену.
Почему она вернулась?
Впрочем, причины ее внезапного приезда не имеют значения. Неприятно то, что Макс отказывается подписывать проклятое признание. Фенвик лишил его даже самого минимального комфорта, угрожал ему страшными последствиями, но Макс упорно отказывался подписывать. Этот ублюдок оказался более стойким, чем ожидал Фенвик.
Может быть, крошка Донован ему поможет?
Не говоря уже о том, каким удовольствием будет увидеть, что она получит по заслугам за то, что выбрала герцога Уэйкфилда, а не его.
Словно удар молнии его вдруг осенил план. Гениальный план.
Он убьет сразу двух зайцев.
Фенвик опустил бинокль, и на его губах заиграла победоносная улыбка. Он поднял взгляд на огромную хрустальную люстру под потолком в центре зала.
Оливия Донован, по своему обыкновению, всегда на балах и приемах была одна и бродила по залу, переходя от одной группы гостей к другой. Именно поэтому никто не удивился тому, что она вышла из зала на короткое время, когда он ее встретил в первый раз.
Он дождется, когда Оливия будет одна, и нанесет удар. Когда дело касается Макса Бьюкенена и его ложного чувства чести, женщина окажется гораздо более мощным оружием, чем пистолет.
Фенвик снова поднес бинокль к глазам. «Очень скоро, мисс Донован, вы будете моею».
Случай подвернулся гораздо раньше, чем он ожидал.
Оливия смотрела на сцену, но на самом деле мало что видела и слышала. Было очень любезно со стороны леди Стрэтфорд пригласить ее в театр, но как Оливия ни старалась, она никак не могла сосредоточиться на том, что происходило на огромной сцене прямо под ложей лорда Стрэтфорда на третьем ярусе.
Уже два дня ее мысли занимало только то, что она не получила ответа на свое письмо Максу. Оливия была подавлена, она пыталась убедить себя, что он занят какими-то чрезвычайно важными делами, связанными с его новым титулом, хотя мало в это верила. Если бы Макс хотел ее увидеть, говорить с ней, он уже связался бы с ней, но ни за что не игнорировал бы.
Оливия сердилась, но ее больше смущали те непонятные отчаянные сигналы, которые он ей посылал.
Она призналась себе, что у нее нет опыта общения с мужчинами. Может быть, именно таким образом лондонские повесы заманивают свою жертву: притворяются, что восхищены, разыгрывают страсть, а затем, поймав намеченную жертву и получив то, что хотели, просто отворачиваются. До Оливии доходили слухи и предупреждения о подобном поведении мужчин, но она никогда не думала, что может пасть их жертвой.
Если вдуматься, во всем этом не было никакой логики. Зачем было посылать все эти письма из Лондона, если он решил, что между ними все кончено? Зачем было приглашать ее в театр, если он не собирался даже появиться?
И самое главное, Оливия все еще помнила то время, когда они с Максом были вместе. Это не могло быть ложью. В своем воображении она представляла себе полный нежности взгляд Макса, когда он к ней прикасался. Такое нельзя симулировать.
И все же факт налицо. Он ее избегает.
Оливия была в смятении. Она никогда не сталкивалась ни с чем подобным и теперь еще острее, чем раньше, нуждалась в своих сестрах. Они помогли бы ей понять поведение Макса. Но Серена и Феба были далеко, в Суссексе, а Джессика — еще дальше, в Ланкашире с леди Фенвик.
Оливия пообещала остаться с леди Стрэтфорд в Лондоне по крайней мере на неделю. Причина была не в неприязни к леди Стрэтфорд — наоборот, с каждым днем она все больше нравилась Оливии. В Суссексе она казалась ей слишком болтливой, но в Лондоне она щадила чувства Оливии, и что важнее — сочувствовала ей, а не осуждала.
Наступил перерыв, и Оливия встала, чтобы размять ноги. Несколько пожилых леди зашли в их ложу, чтобы поздороваться с леди Стрэтфорд, и Оливия почувствовала себя неловко, хотя улыбалась и отвечала, когда к ней обращались, но в основном молчала.
Одна из дам, леди Брайт, примерно того же возраста, что и леди Стрэтфорд, но не с таким добрым лицом — тонкогубая, с острым носом и маленькими глазками, — вела себя так, словно везде видела какие-то козни.
— Вы слышали последнюю новость, леди Стрэтфорд? — Губы леди Брайт двигались как раз над краем веера.
— Последнюю? Нет… кажется, нет.
