– Что это? – Резаков внезапно остановился. Лека невольно налетела на него и тоже замерла. – Что это? Слышишь, глухой звук, точно гром. Или мне показалось?
Он приложил ухо к земле, и ему почудилось, что она содрогнулась.
– Взрыв! Склад или мастерская! Все. пропало! Наверно, полиция напала на след.
Резаков в отчаянии схватился за голову и присел. Лека обняла его. Заранее было уговорено, что в случае провала, обнаружения полицией, склад и мастерскую уничтожать на месте, независимо от того, сколько там людей.
– Что нам теперь делать? – прошептала девушка. – Теперь надо искать другой, безопасный выход и спасаться самим.
– Да, разумеется. Туда мы теперь не пойдем. Надо пытаться найти иной выход. Попробуем выбраться и не попасться на глаза полиции. А там, помогай Бог, уедем в Швейцарию по подложным паспортам.
После этих слов молодые люди снова двинулись на поиски выхода. Но пещера явно не желала так просто с ними расставаться. Они нарушили тишину и безлюдье подземного мира и должны были получить наказание. Лека уже совсем обессилела и упала на песок.
– Я больше не могу, у меня нет сил.
Пещера не выпустит нас. Я чувствую, что умру здесь.
– Глупости! Прекрати! Нельзя падать духом, мы обязательно выберемся.
Огюст попытался ее поднять, но тело девушки обмякло, она сползла с его рук.
Нести ее у него не было сил. Оставить тут?
Но есть опасность потерять ее. Не вернуться к этому месту.
– Иди. Я останусь. Иди же. Если найдешь выход, возвращайся.
Резаков все еще мучился сомнением.
– Я пойду прямо, никуда не сворачивая. Если мне не повезет, вернусь обратно.
Ты за это время отдохнешь, и мы будем искать в другой стороне.
Он прикоснулся сухими губами к ее волосам и исчез. Лека замерла. Она старалась не думать о том, что Огюст может ее предать и бросит умирать в темноте под землей. Между тем Резаков полз вперед.
Ход стремительно сужался. Песок скрипел на зубах, сыпался в волосы, за шиворот.
Сбоку он обнаружил еще два поворота и попытался заметить основной путь, чтобы не сбиться. Он нарыл несколько песочных холмиков под ногами. Это отняло последние силы. Огюст повалился на землю и вдруг увидел едва различимый свет. Он не мог его видеть из-за нависающего свода пещеры. Огюст не стал подниматься на ноги, а пополз на животе и вскоре увидел отверстие, выход. Правда, невысокий, и непонятно было, куда он ведет.
Резаков с усилием поборол в себе желание выскочить тотчас же из мрачного подземелья. Он развернулся и быстро, как мог, двинулся в обратную дорогу. Когда он нашел Леку, она уже задремала или находилась в оцепенении. Он с трудом ее растолкал. Девушка не поверила, что он нашел выход, настолько мысль о неизбежной смерти в подземном мире сковала ее мозг. Резакову пришлось почти тащить ее на себе, пока проход не стал узким.
– Видишь? Если лечь на землю, то виден свет.
Трепещущие жалкие отблески света настолько приободрили Леку, что она воспряла духом, взяла себя в руки и устремилась вперед.
Пахнуло свежим воздухом, запахом реки, видимо, отверстие располагалось прямо на берегу.
– Только бы было невысоко, а то еще в реку угодим. Ты умеешь плавать? – засмеялся Огюст, предчувствуя скорое освобождение от мрачного плена. После пережитого под землей, возможность упасть в реку с высокого берега не казалась уже страшной.
Они приподнялись на четвереньки, потом почти в полный рост. Оставалось сделать два десятка шагов навстречу свободе.
Сверху посыпался песок, Лека непроизвольно его стряхнула и подняла голову.
Она уже довольно долго пробыла в пещерах, чтобы узнать их коварный и опасный нрав. Глянув наверх, она поняла, что в ее распоряжении осталась секунда. Она охнула и резко, что есть силы, толкнула возлюбленного, стоявшего к ней спиной и лицом к выходу.
Резаков кувырком выпал из пещеры и скатился по берегу. Вслед за ним с леденящим шуршащим звуком обрушился песчаный свод. Он подскочил на ноги и бросился обратно к пещере по обрывистому склону. Падая, разрывая руки в кровь о колючие кусты и острую траву, Огюст что, есть силы устремился наверх к страшному отверстию. Когда он, тяжело дыша, приблизился к входу в пещеру, его ожидала чудовищная картина. Там, где только что стояла Леокадия, громоздилась огромная бесформенная рыхлая куча песка, из-под которой сиротливо выглядывали маленькие башмаки.
Наступившая зима выдалась холодной и снежной. Петербург замело, засыпало снегом. Белое покрывало скрыло привычную уличную грязь. Прохожие торопились скорей в тепло, подняв воротники шуб и кутая лицо. Мороз кусал за нос и щеки. К Рождеству мороз усилился, что заставило Сердюкова бежать в гости почти бегом. Но это не спасло его уши и нос, которые стали красными, как у клоуна в цирке. Нынче Константин Митрофанович был приглашен в дом госпожи Липсиц. Там теперь проживали и Хорошевские. Похоронив младшую, сестры Манкевич решили жить под одной крышей. Так, как всегда мечтала Аделия.
Они все еще носили траур по несчастной Леке и потому рождественские праздники отмечали тихо, по-семейному. Из гостей пригласили только Сердюкова.
Праздничный обед на этот раз по тем же причинам предполагался скромным, без излишеств. Сердюков с неподдельной радостью увидел, как ему навстречу, опираясь на палку, идет Андрей Викторович.
Кузены обнялись.
– Ты, брат, сегодня молодцом, как я погляжу! – Он осторожно хлопнул товарища по плечу.
– Это все Поленька, все она, мой ангел-хранитель, моя голубка! Ее молитвами, ее стараниями! Вот, как видишь, хожу помаленьку. Ничего, ничего, мы еще повоюем! – И Андрей заливисто рассмеялся.
Сердюков тоже заулыбался, хотя на Хорошевского смотреть ему было невесело. Андрей страшно похудел, кожа обвисла, глаза потеряли прежний блеск. Но все же это был прежний, добрый, милый товарищ.
Как и прежде, Сердюков приходил к Хорошевским, чтобы тихонько любоваться Аполонией. Пережитые страдания съели прелесть молодости. Она постарела на несколько лет. Но Константин Митрофанович не замечал этого, а если и замечал, то это ничтожное обстоятельство не играло ровным счетом никакой роли. Аполония порхала и ворковала над своим ненаглядным Андрюшенькой, не замечая грустного взгляда Сердюкова. Впрочем, одно обстоятельство она приметила тотчас же – новый орден на мундире гостя. Золотой крест с красной эмалью покоился на ленте через левое плечо, а на стороне груди сверкала восьмиконечная звезда. За проявленную доблесть в поимке опасных преступников следователь получил повышение по службе и орден Святой Анны первой степени.
По горячим следам газеты много писали о невероятном успехе столичной полиции.
