— Ты служил вместе с ним?
— Очень недолго. Когда я пришел в армию, я служил под командованием Алекса Рэндалла. Когда нас отправили в Португалию, меня перевели в другое подразделение, где был нужен младший офицер. Суиннертон был лейтенантом, но я очень редко видел его. Обычно он был занят своими делами. — Мак вздохнул. — Я выполнял свой долг, но хорошим солдатом не был, Кири. Я пошел в армию потому лишь, что мой отец пообещал мне купить офицерский чин — нечто вроде путевки в жизнь, так сказать. Это гораздо больше, чем мужчины делают обычно для своих незаконнорожденных отпрысков.
— Тебя гораздо легче представить на поле боя, чем на месте викария, — заметила она.
Он едва не рассмеялся.
— Что правда, то правда. Участвуя в настоящей битве, ты чувствуешь, что живешь. Тебе страшно, ты возбужден, ты готов ответить на вызов. Но битва — это лишь маленькая часть солдатской жизни, а остальное — правила, ограничения и приказания, которые отдают дураки.
— Вроде Суиннертона?
— Он был не просто дурак, но дурак жестокий. Ходили слухи, что ему пришлось жениться на Гарриет после того, как он совратил ее. Естественно, они не любили друг друга. Оба были широко известны своими интрижками, — продолжал он, покачав головой, будто до сих пор не верил собственной глупости. — Я знал, что делаю ошибку, связываясь с ней, но все-таки совершил ее.
— Ты любил ее? — тихо спросила Кири.
Даже спустя три года он не мог с уверенностью ответить на этот вопрос.
— Немного, я думаю. Она была красивая и злая. Но была в ней какая-то хрупкость, которая вызывала желание заботиться о ней. Я был одинок, и когда она стала со мной заигрывать, я от нее не отвернулся, как это сделал бы более умудренный опытом мужчина, — сказал он. — Она как-никак была красавицей и очень искусной любовницей.
— Судя по всему, в ней было что-то трагическое, — сказала Кири. — Как она умерла?
Каждое мгновение той ночи врезалось в его память.
— Суиннертон уехал, поэтому я пришел к ней на квартиру. Она в ту ночь была очень беспокойной и, когда я собрался уходить, вдруг потребовала, чтобы я бежал вместе с ней.
— Ты почувствовал искушение? — спросила Кири.
— Ни малейшего. Я уже подумывал о том, чтобы закончить нашу связь, и ее предложение лишь подсказало мне, что пора это сделать. Она не была в меня влюблена. Ей просто хотелось уехать из Португалии. Это погубило бы нас обоих. — У него дрогнули губы. — Но если бы я сказал тогда «да», возможно, она была бы сейчас жива.
— Почему ты так думаешь?
— Она пришла в ярость, орала на меня, швыряла на пол вазы и угрожала рассказать мужу, что я пытался изнасиловать ее. В результате я ушел без сожалений, твердо уверенный, что поступил правильно.
— Значит, когда ты уходил, она была жива?
— Жива и полна энергии. — Он сделал глубокий вдох. Ему очень не хотелось рассказывать, что было дальше. — Потом поздно ночью неожиданно приехал домой Суиннертон, и разразился страшный скандал. Он сказал, что нашел Гарриет и ее португальскую служанку избитыми до полусмерти, Суиннертон утверждал, что Гарриет, когда, он нашел ее, была еще жива, и что, умирая, она обвинила меня в том, что я изнасиловал ее и жестоко избил и ее и служанку.
— Боже милосердный! — прошептала Кири, сильно сжав рукой его руку. — Тебе не кажется, что Суиннертон узнал об интрижке и что это была его месть вам обоим?
Он кивнул.
— Я думаю, Гарриет была в такой ярости, что рассказала ему не только обо мне, но и о других своих любовниках, и он пришел в ярость, — сказал Мак. — После того как она умерла, Суиннертон, ссылаясь на ее так называемое предсмертное признание, передал дело в военно-полевой суд. Меня приговорили к телесному наказанию в виде порки с последующей смертной казнью через повешение.
— И как тебе удалось избежать виселицы? — содрогнувшись, спросила Кири.
— Спасли меня Алекс Рэндалл и мой брат Уилл, Мой сержант сообщил об этом Уиллу, и тот немедленно отправился к лорду Веллингтону, а Рэндалл тем временем помчался в лагерь, чтобы узнать, что происходит. — Мак невесело усмехнулся. — Если бы Суиннертону не хотелось так сильно унизить меня публичной поркой, я был бы мертв еще до прибытия Рэндалла. Ну а когда Рэндалл примчался, я рассказал ему, что, по-моему произошло на самом деле.
— Слава Богу, что он приехал вовремя и поверил тебе! — с горячностью воскликнула Кири.
— И что он — Рэндалл, — добавил Мак. — Он стоял перед зданием, в котором меня заперли, и твердил, что не верит в мою виновность, а если меня попытаются повесить на основе доказательств, полученных с чужих слов, это смогут сделать только через его труп.
— А как на это отреагировал Суиннертон?
— Когда Веллингтон и Уилл галопом примчались в лагерь, он визжал и угрожал Рэндаллу. Веллингтон приказал всем успокоиться и рассказать, что произошло, а Уилл тем временем отыскал свидетельницу избиения — служанку. Она получила серьезные травмы, но выжила. Служанка свидетельствовала, что у Гарриет была со мной любовная связь, но когда я уходил в ту ночь, ее хозяйка была жива и здорова.
— Она смогла опознать настоящего убийцу?
— Она сказала, что не видела этого мужчину отчетливо, но может с уверенностью заявить, что это был низкорослый португалец, — сдержанно проговорил Мак. — Скорее всего — вор.
— Ты думаешь, она узнала Суиннертона, но не осмелилась сказать об этом?
— Такова моя версия, но я могу ошибаться. Против него было не больше улик, чем против меня. На нем не было следов крови, но его жилище не обыскивалось, так что он мог переодеться и уже потом поднять тревогу. Согласно другой версии, я спал не только с хозяйкой, но и со служанкой, поэтому она солгала, чтобы выгородить меня.
— Зачем ей защищать человека, который убил ее хозяйку и чуть не убил ее? — спросила Кири. — Это противоречит здравому смыслу.
— Такие дела не имеют ничего общего со здравым смыслов, — сказал он еще более сдержанно. — Лорд Веллингтон постановил, что при отсутствии веских улик британский офицер не может быть подвергнут экзекуции. Сняв обвинения, Веллингтон настоятельно посоветовал мне продать свой офицерский патент и как можно скорее вернуться в Англию. Что я и сделал, — закончил Мак.
— Мудрое решение. Хотя тебе и не были предъявлены обвинения, ты не смог бы продолжать служить в том же полку.
— Я был рад вернуться в Лондон, хотя понятия не и мел, что буду делать. Потом ко мне зашел Керкленд и предложил заняться весьма необычным, но полезным делом. Мне показалось это очень заманчивым. Керкленд оказался гораздо лучшим владельцем игорного дома и информатором, чем солдатом.
