Ацилия вздохнула.
Марций вдруг дёрнулся, просыпаясь, резко выпрямился за столом, шарахнувшись назад: не узнал, где находится. Но потом опомнился, стал тереть лицо ладонями, запустил пальцы в волосы, провёл до затылка, прогибаясь спиной, лопатками, локтями.
Ацилия наблюдала за ним, не шелохнувшись.
Он поднялся на ноги, обернулся и вздрогнул, заметив её, нахмурился, спросив:
— Ты?..
— Вы чего это, за столом-то, постели что ли нет? — спросила Ацилия мягко, стараясь не обидеть тоном голоса, глядела в лицо. Марций усмехнулся, потёр лоб ладонью.
— Не знаю… Что-то со мной…
— Разве так отдохнёшь? Ведь всё тело болеть будет. — Ацилия прошла к ведру с водой, пила, отвернувшись спиной, скосила глаза, переводя их на серебряный браслет на запястье. Отдать надо… Дарил ведь его будущему ребёнку… Убрала ковш и также, не оборачиваясь, стянула с руки украшение, только потом повернулась, шагнула решительно, — Вот, возьмите… Это ваше.
— Что? — Марций нахмурился, глядя на её протянутую руку.
— Вы дарили, помните? Дарили… — осеклась вдруг, — ему… ребёнку… Ему не пригодится больше… Ох-х-х… — вздохнула, разом вспоминая всё: боль, разочарование, потерю, внутреннее горе… — Заберите…
— Я не возьму, оставь себе… На память, — отмахнулся, улыбнувшись, словно и не было никаких обид, и Ацилия явно увидела ямочку на его подбородке… Рука с браслетом задрожала.
— Почему? Вы ведь дарили не мне… Я не могу взять.
— Я не буду его забирать. — Глядел прямо в глаза, — Я дарил не ему, тогда я дарил его тебе и для тебя я покупал его… Оставь на память…
Ацилия растерялась, опуская руку, спросила:
— Не возьмёте?
Покачал головой:
— Нет! Если не хочешь… от меня, можешь выбросить, я не обижусь…
Глаза Ацилии расширились от удивления:
— Зачем — "выбросить"? Вы что? Я оставлю… На память о вас…
Марций усмехнулся и, развернувшись, ушёл к себе. Не заругался, не обидел её, даже не придрался, хотя это была возможность, просто — ушёл. Что это? Ацилия поджала губы. Или это ещё одна форма его отношений к ней? Странно. Осторожно натянула браслет на запястье, смотря куда-то в сторону, в пространство.
* * * * *
Прошло три дня. Ацилия уже готовилась ко сну, разбирала постель, но ещё не раздевалась, услышала шум в атриуме палатки и замерла. Возня, потом голоса.
— Ой, Марций, дай мне попить! — смешок. Это был женский голос, заставивший Ацилию напрячься, всё это время она была единственной женщиной в этом помещении. — Ты замучил меня… А-а-х… — выдохнула с улыбкой, даже Ацилия её услышала.
— Что ты будешь пить? — Марций.
Теперь уж она нахмурилась. Что это он делает? Женщину — сюда? Он никогда так раньше не поступал, что же теперь? Обида его так велика, что ему стало всё безразлично? А, может, он делает это, чтобы обидеть её? Взаимно оскорбляет?
— Вино! Сегодня я пью только вино… У тебя есть вино?
— Конечно…
Сейчас он достанет свои последние запасы. Что за люди, эти мужчины, при виде женщины готовы на всё, храбрятся и хвалятся… Неслышно вздохнула.
Через момент незнакомка спросила:
— Марций, я слышала, у тебя есть красивая рабыня. Покажи мне её, так ли она хороша, как все о ней говорят? Может, преувеличивают? — усмехнулась.
Двум женщинам под одной крышей не бывать, они могут быть лишь родственницами, иначе — соперницами.
— Ацилия? — громко позвал Марций, и она вздрогнула от неожиданности. Прятаться смысла не было, да и любопытно было поглядеть, кто там такая. Ацилия вышла, мягко убрав руками шторы, остановилась посреди комнаты.
— Звали меня, господин? — смотрит только на него, хотя и чувствует на себе пристальный взгляд полуприщуренных глаз, внимательных и любопытных. Это Лидия. Авия как-то рассказывала про неё. Муж её был старшим офицером, она, говорят, сильно любила его, так, что всегда и везде следовала за ним по всем гарнизонам, но его убили несколько лет назад. Она сильно горевала, а потом словно сорвалась, пустилась во все тяжкие, стала элитной волчицей при легионе, заводя романы с офицерами, гостями легиона, комендантами проходных крепостей. Не всякий мог купить её любовь, она сама делала выбор, выбирая по каким-то своим критериям. Женщины ненавидели её, потому что, верно, завидовали её молодости, красоте, богатству, ухоженности, украшениям…
Уж кого-кого, а Лидию-то Ацилия меньше всего ожидала увидеть здесь, вместе с Марцием. Бедный деканус, чем он мог привлечь её?
Дёрнула тонкими тёмными бровями, улыбнулась:
— Ничего рабыня, симпатичная, но… По-моему, перехвалили… Хм… — хмыкнула, поправляя золотую серёжку.
Ацилия перевела глаза, но продолжала оставаться спокойной. Лидия сидела за столом, левая кисть у лица, пальцами правой крутила на столешнице пустой кубок. Марций сидел на триподе в стороне от стола, смотрел на Ацилию спокойно, словно думал о чём-то.
— Мужчины всегда переоценивают женщин. Говорят одно, а на деле выходи по-другому.
Ацилия усмехнулась, размыкая губы:
— Вам меня не покупать, будьте спокойны. — Перевела взгляд на Марция, — Всё? Я могу идти, господин?
Но ответила Лидия:
— Она у тебя дерзкая, Марций! Она прямо просит порки… Ты только посмотри!.. — передёрнула плечами, — Как ты называешь её? Я забыла…
— А Ацилия, госпожа… — напомнила сама.
Лидия вскинула брови, повторила имя, пробуя его на вкус, усмехнулась:
— Странное имя для рабыни, необычное… Прямо по роду сенатора Ацилия. Но дерзкая, если бы ты была моей рабыней…
— Я не ваша рабыня! — Ацилия перебила в обычной своей манере, и Марций нахмурился, зная о ней, борющийся с ней всеми силами.
— Что за наглость! — обернулась, — Марций, почему ты не воспитываешь её манерам? Ужас!
— Иди к себе, Ацилия. — Приказал он негромко, беззлобно. Ацилия развернулась уходить.
— Я слышала, она умеет играть на флейте. Это правда? Я хочу послушать. Пусть сыграет что-нибудь.
Ацилия замерла, стоя спиной, чувствуя, как напрягаются мышцы лопаток, шеи.
— Ацилия, сыграй что-нибудь нам. — Попросил — именно, попросил, а не приказал! — Марций, может, только поэтому она сломилась и согласно кивнула головой. Ушла, вернулась с флейтой, но остановилась сразу же у шторы, как вышла. Приложила к губам, чувствуя еле заметную приятную боль в пальцах, согнутых на аккордах, она давно уже не играла, ещё ДО в последний раз…
Играла то, что хорошо знала, что разучивала ещё в детстве, играла часто гостям отца, маленькая, весёлая шуточная мелодия, которая не оставляла людей равнодушными. Многие, наверное, слышали её сейчас по соседним палаткам и удивлялись. Лишь Лидия равнодушно выгнула губы:
