— Я не знаю, — призналась она. — Но впереди целая жизнь.
У Кристофера вырвался язвительный смешок.
— Это чертовски долго.
— Я понимаю, что вы чувствуете себя ответственным за то, что случилось с Марком. Но вы уже были прощены, за всё, в чём бы не чувствовали себя виновным. Вы прощены, — настаивала она, когда он покачал головой. — Любовь прощает всё. И так много людей… — она замолчала, когда почувствовала, как вздрогнуло его тело.
— Что ты сказала? — услышала она его шепот.
Беатрис поняла, какую ошибку она только что совершила. Она быстро отдёрнула от него свои руки.
Кровь застучала у неё в ушах, и сердце забилось так бешено, что она почувствовала дурноту. Не думая ни о чём, она бросилась от него, вскочив с кровати, в центр комнаты.
Сделав резкий вдох, Беатрис повернулась к нему лицом.
Кристофер не сводил с неё взгляда, его глаза светились странным безумным светом.
— Я знал это, — прошептал он.
Беатрис гадала, может ли он попытаться убить её.
И решила, что выяснять не стоит.
Беатрис бросилась бежать со скоростью испуганного зайца. Она удрала раньше, чем он смог поймать её, распахнув дверь, выскочив в неё и сбежав по парадной лестнице. Её ботинки до нелепости громко стучали по ступенькам, как будто она прыгала по ним вниз.
Кристофер кинулся за ней до порога своей спальни, прокричав её имя.
Беатрис ни на секунду не остановилась, зная, что он погонится за ней, как только оденется.
Миссис Клокер стояла в холле, выглядя обеспокоенной и удивленной.
— Мисс Хатауэй? Что…
— Я думаю, что теперь он выйдет из своей комнаты, — бросила на ходу Беатрис, спрыгивая с последней ступеньки. — А мне пора.
— Он сделал… Вы…
— Если он попросит оседлать ему лошадь, — сказала девушка, задыхаясь, — пожалуйста, пусть это сделают медленно.
— Да, но…
— До свидания.
И Беатрис выскочила из дома, так словно за ней гнался сам дьявол.
Беатрис бежала туда, где, она знала, он не найдёт её.
Какая ирония — прятаться от Кристофера в том самом месте, которое ей больше всего хотелось с ним разделить. И она прекрасно понимала, что не сможет прятаться от него вечно. Час расплаты придёт.
Но увидев его лицо в тот момент, когда он понял, что именно она его обманывала, Беатрис желала отложить этот час настолько, насколько только возможно.
Она сломя голову верхом летела к тайному дому в поместье лорда Уэстклифа и, прискакав на место, привязала лошадь и поднялась наверх, в башню. Мебели в комнате почти не было — пара потрёпанных кресел, древний диванчик с низкой спинкой, ветхий столик, и остов кровати, прислонённый к стене. Беатрис содержала комнату в чистоте, подметала полы и вытирала пыль, а стены украсила не заправленными в рамки зарисовками пейзажей и животных.
На подоконнике стояло блюдо с остатками фитилей сгоревших свечей.
Впустив в комнату свежий воздух, Беатрис нервно зашагала из угла в угол, лихорадочно бормоча себе под нос:
— Он, наверное, меня просто убьёт. Ну и хорошо, это лучше, чем если он будет меня ненавидеть. Придушит быстренько, и дело с концом. Да когда б я могла, придушила бы себя сама и избавила его от хлопот! Может быть, мне стоит выброситься из окна. О, если б только я никогда не писала этих писем! Если бы я была честна! О, а вдруг он поедет в Рэмси-Хаус и будет ждать меня там? Что, если…
Она резко остановилась, услышав шум снаружи. Лай. Подкравшись к окну, она обнаружила мохнатую фигуру Альберта, бойко бегущего вокруг здания. И Кристофера, привязывающего свою лошадь рядом с её.
Он её нашёл.
— О боже, — бледнея, прошептала Беатрис. Она отвернулась от окна и прислонилась спиной к стене, чувствуя себя, как узник перед казнью. Это был худший момент в её жизни… и, учитывая, с чем Хатауэям приходилось сталкиваться в прошлом, это кое о чём говорило.
Всего через несколько секунд в комнате появился Альберт и подбежал к ней.
— Это ты привёл его сюда, да? — яростным шёпотом обвинила Беатрис. — Предатель!
Альберт, приняв извиняющийся вид, отошёл к креслу, запрыгнул в него и, положив морду на лапы, задёргал ушами при звуках размеренных шагов по лестнице.
Кристофер вошёл в комнату — ему пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой о низкую средневековую притолоку. Выпрямившись, он быстро огляделся вокруг, прежде чем вперить пронзительный взгляд в Беатрис. Он воззрился на неё, едва сдерживая гнев, с видом человека, которому слишком много пришлось вытерпеть.
Беатрис пожалела, что она не из тех девиц, кто падает в обмороки. Потеря чувств казалась единственным подходящим ответом в её положении.
К сожалению, как бы она ни надеялась упасть в обморок, её сознание оставалось невыносимо ясным.
— Мне так жаль, — прохрипела она.
Ответа не последовало.
Кристофер приближался медленно, будто опасался, что она попытается снова сбежать. Подойдя, он крепко схватил её за плечи, так, что вырваться было невозможно.
— Скажите мне, почему вы сделали это? — спросил он голосом низким и подрагивающим от… ненависти? Ярости? — Да не плачьте, чёрт бы вас побрал. Это было игрой? Или всё только для того, чтобы помочь Пруденс?
— Нет, это не было игрой… — жалко всхлипнув, Беатрис отвернулась. — Прю показала мне ваше письмо, и сказала, что не собирается отвечать. А я… не могла не ответить. Казалось, будто оно написано для меня. Предполагалось, что так будет только однажды. Но потом вы написали ещё, и я не удержалась, ответила ещё раз… а потом ещё раз, и ещё…
— И сколько в них было правды?
— Всё, — выпалила Беатрис. — Кроме подписи Прю. Всё остальное было настоящим. Пожалуйста, поверьте этому, даже если вы не верите ничему больше.
Кристофер долго молчал. Дыхание его стало тяжёлым.
— Почему вы перестали писать?
Она почувствовала, как трудно ему было спросить. Но, помоги ей боже, отвечать казалось неизмеримо тяжелее.
— Потому что было слишком больно. Слова слишком много значили. — Она заставила себя продолжить сквозь слёзы: — Я влюбилась в вас, и знала, что вы никогда не будете моим. Я больше не могла притворяться Прю. Я слишком сильно любила вас, и не могла…
Ей не дали договорить.
Он целует её, поняла Беатрис как в полусне. Что же это значит? Чего он хочет? Что… но мысли разбегались, и она перестала пытаться понять что-либо.
Руки Кристофера обхватили её, одна из ладоней легла сзади на шею. Потрясённая до глубины души, девушка прислонилась к нему. Ловя её всхлипы своим ртом, он целовал её глубоко, сильно, необузданно. Она, наверное, видит сон… но все органы чувств настойчиво твердили о том, что это наяву: его запах, его тепло, его сила окружали её. Он притянул её ещё ближе, так, что стало трудно дышать. Беатрис это не заботило. Удовольствие от поцелуя накрыло её, опьяняя, и, когда он поднял голову, она изумлённо застонала, протестуя.
