Раздалось тихое царапанье. Крысы. Они сновали среди бочек, которые Эви заметила в дальнем конце погреба. Перед тем, как Адара заперла ее здесь. До того, как темнота накрыла ее. По крайней мере, говорила она себе, эти твари были не слишком близко к ней.
Эви не могла объективно судить, как долго пробыла здесь, внизу. Казалось, что прошла целая жизнь с тех пор, как Адара захлопнула дверь. Конечно же, кто-нибудь придет. Даже Адара не может быть настолько злобной, лишенной логики, чтобы думать, будто сможет удержать ее здесь навсегда. Кто-нибудь придет. Пальцы Эви одеревенели там, где она обхватила ими колени. В конце концов, кто-нибудь придет.
Ей только нужно до тех пор цепляться за здравый смысл. Невероятно сложная задача. Когда она оставалась в темноте одна, с ней случалось только одно: она отправлялась на годы назад. Как будто снова была там. На Барбадосе.
Это случилось так давно, что Эви уже редко когда-либо думала об этом. Только попадая в капкан темноты, сила воли подводила ее, и девушку отбрасывало назад во времени… вынуждая ее переживать все заново.
Прибой, мягко рокочущий за окном.
Ощущение теплого морского воздуха, когда потное тело Стерлинга придавило ее к кровати.
Соленый вкус его плоти, когда зубы Эви погрузились в его руку.
А затем его кулаки. Страшные глухие удары костяшками пальцев. Вспышка боли в ребрах.
Она простонала. Дрожа, подтянула колени поближе и как могла сжалась в маленький клубочек, словно могла спрятаться и не дать прошлому найти ее.
Но оно всегда находило. В темноте оно всегда могло найти Эви.
— Спенсер, — его имя вырвалось, непрошенное.
Кем бы он ни был для нее, что бы у них ни было, Спенсер сделал так, что она почувствовала себя в безопасности, защищенной.
Никогда раньше Эви не могла сказать этого о каком-либо другом мужчине. Со стороны мужчин она получала только пренебрежение или жестокость. Отец Эви отослал ее в Пенвич. Мастер Броклхерст чрезмерно любил прикладываться ремнем к ее спине за малейший проступок. А потом был Стерлинг.
Спенсер был другим. Если бы он был здесь, ее бы не охватил такой леденящий ужас.
Спенсер женился на ней из чувства долга, ради наследников, но все еще не затребовал свои супружеские права. Выглядело так, будто он хотел, чтобы их союз в физическом плане что-то значил. Он хотел, чтобы значил.
— Спенсер, — она закачалась сильнее, обхватив себя с такой силой, что едва могла дышать. Эви поклялась, что в следующий раз, когда увидит его, то обнимет и поцелует, и никогда не позволит ему уйти. Отставит в сторону этот страх и пересечет черту к окончательной близости.
Больше Эви не даст ему причины избегать ее. Она отдаст ему себя. Целиком и полностью. Снова и снова.
— Найди меня. Только найди меня.
— Вы не видели леди Винтерс?
Кухня гудела от работы, прислуга работала над приготовлением ужина.
— Когда я видела ее в последний раз, она направлялась в винный погреб с леди Адарой, — повариха с шумом захлопнула кастрюлю при последнем упоминании Адары, губы ее изогнулись над пожелтевшими кривыми зубами. — Это было утром.
Утром? Его пронзило беспокойство от этого известия. Спенсер коротко кивнул в знак благодарности. Кухонные служащие замерли посреди работы, широко раскрытыми глазами наблюдая за тем, как он направляется к погребу.
Темная ярость поднималась в нем, его шаг ускорился, когда он подумал о том, что его жену не видели с утра. Когда она была с Адарой. Значит, маленькая ведьма лгала. Она не только видела Эви, но и сопровождала ее до винного погреба. И почему бы Адаре так утруждаться? Она не была очень заботливой. Особенно учитывая ее отношение к Эви.
Его шаги еще ускорились, пока он уже не бежал вниз по коридору. Его сердце с грохотом стучало о ребра.
Спенсер отбросил засов с двери в погреб и, прищурившись, посмотрел вниз в непроглядный мрак. Он вздрогнул, надеясь, что Эви нет там внизу.
— Эви! — крикнул он вниз.
Ответом ему была глубокая тишина.
Порывшись в кармане своего камзола, он вытащил носовой платок. Сложив, вставил его между дверью и полом, тем самым закрепив тяжелую дверь в приоткрытом положении.
Спенсер протопал вниз по нескольким ступенькам, дерево издавало громкий скрип под его ботинками. Всматриваясь в клубящуюся черноту, он снова позвал:
— Эви, ты там внизу?
Его живот судорожно сжался при мысли о том, что она в ловушке у тьмы. Весь день. Одна. Хотя она отрицала это, Спенсер знал, что она боится темноты. Помнил, как она втягивала воздух, задыхаясь, когда проснулась в гостинице, а огонь потух и остыл, и комната погрузилась во тьму.
— Эви?
Ничего. Тишина.
Успокоившись наконец, что она, по крайней мере, не была заперта в ловушке здесь внизу, он повернулся только для того, чтобы остановиться на верхней ступеньке.
Звук. Едва слышное царапанье по каменному полу. Затем Спенсер услышал это. Хныканье. Эви.
Крутанувшись вокруг, он слетел вниз по оставшимся ступенькам.
— Эви, где ты?
Почему она не ответила ему? Он осторожно двигался по полу погреба, наталкиваясь на бочки и ящики. Затем кончик его ботинка ударился обо что-то мягкое и податливое. Его сердце сжалось. Эви.
Она отпрянула от прикосновения, бросившись в сторону. Спенсер присел и вытянул руку, ощупывая пустоту, исследуя тьму. Его пальцы задели что-то мягкое. Он зажал в руке горсть ткани и потянул.
— Эви? — Спенсер потянул снова, двигаясь ближе, подтягивая ее к себе за подол платья. — Эви? Ты в…
Неожиданный пинок в грудь вышиб из него дух. Потеряв равновесие, он упал на спину. Спенсер слышал, как она отползла, двигаясь дальше в погреб.
Он последовал за ней, схватив ее за руку.
— Эви! Прекрати! Это я!
Упав на колени, Спенсер скользнул одной рукой вверх по ее предплечью к лицу, обхватив ладонью щеку. Он прижался своим лбом к ее и проговорил прямо ей в лицо, желая, чтобы она услышала его, поверила.
— Это Спенсер. Ты в безопасности. Я здесь.
Эви замерла рядом с ним, дыхание стало быстрым и тяжелым. Несколько мгновений она ничего не говорила. Ни один звук не сорвался с их губ, пока он крепко обнимал ее, их дыхание смешивалось, губы были так близко, что он почти ощущал нежную припухлость ее верхней губы.
Его рот покалывало, когда он вспоминал ее вкус. Спенсер жаждал преодолеть этот последний дюйм расстояния, прикоснуться к ее губам своим ртом.
Проклятие. Сейчас не время, чтобы изнемогать от похоти к жене. Эви была во власти какого-то ожившего кошмара. Он отказывался позволить своей страсти перевесить ее спокойствие и благополучие. Особенно учитывая, что вину за весь этот инцидент можно полностью возложить на него. Ему надо было отослать Адару домой. Вместо этого, он оставил свою жену в ее острых когтях.
