Очень медленно она подошла к кровати и забралась под одеяло. Там она сняла ночную рубашку и бросила ее на край.
Первым делом Вир откинул одеяло и уставился на обнаженное тело супруги. Элиссанда прикусила губу и напомнила себе, что не должна сопротивляться.
Его дыхание было неровным. Он, казалось, пожирал ее взглядом.
— Раздвинь ноги, — приказал он.
— Нет!
Вир улыбнулся и стал левой рукой расстегивать брюки.
— Все равно ты это когда-нибудь сделаешь.
Элиссанда закрыла глаза, когда его брюки соскользнули на пол. Матрас прогнулся — муж опустился рядом с ней на кровать. Дальше был шок — их обнаженные тела были рядом и соприкасались везде. Везде.
— Да, держи глаза закрытыми и представляй, что я Фредди, — шепнул он.
Его горячее дыхание опалило кожу.
Леди Вир покачала головой и тут же судорожно вздохнула, когда его губы коснулись ее уха. Он поцеловал ее в то место, где соединяется шея и плечо, потом в то же место куснул. Укус был довольно чувствительным — злой, голодный.
Но больно ей не было. Вместо этого она почувствовала необъяснимое наслаждение.
— А теперь представь, что это Фредди прижимается губами к твоей восхитительной груди, — сказал Вир и стал прокладывать легкими поцелуями и укусами дорожку вниз.
Элиссанда снова покачала головой. Его язвительная уверенность делала с ней что-то непонятное. Какая-то первобытная часть ее существа была возбуждена, отвечала на исходившую от него властную силу. Он был пьяным, грубым и до мозга костей мужчиной.
— Как ты думаешь, Фредди лежит ночью без сна, грезя о твоей роскошной груди? — спросил он.
Глаза Элиссанды открылись. Все зашло слишком далеко. Она заглянула в глаза супруга. Боже правый, неужели из-за его невероятных глаз она вспомнила в их первую брачную ночь об алмазе Хоупа?
— Нет, я так не думаю.
— Возможно, и нет, — буркнул он. — Зато я только этим и занимаюсь.
С этими словами он опустил голову и нежно взял в рот ее сосок.
Наслаждение было таким острым, что граничило с болью.
Вир сосал, лизал, прикусывал сосок, заставляя ее выгибаться ему навстречу, часто и тяжело дыша. Наконец он оторвался от сосков и принялся целовать ее живот, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Когда же он погрузил язык в ее пупок, Элиссанда издала хриплый протяжный стон.
Она посчитала, что дальше он не пойдет, но ошиблась. Губы маркиза опускались все ниже и ниже. Она в тревоге сжала ноги. Разумеется, он вовсе не это имеет в виду. Разве Господь не покарал Содом и Гоморру за порочность?
Но похоже, ее супругу на кару Господню было наплевать. Он рывком раздвинул ее ноги и потянулся губами к самому сокровенному месту.
— Нет, пожалуйста, не надо, — взмолилась Элиссанда. — Надо! — прорычал Вир и сделал именно то, что хотел. Элиссанда еще никогда в жизни не испытывала подобных ощущений. Даже в самых смелых мечтах она не представляла, что мужчина может проделывать с женщиной такое. Она чувствовала смущение и испуг, потом возбуждение, а потом нестерпимое наслаждение. А Вир все не прекращал восхитительную пытку, не обращая никакого внимания на ее стыдливость и чувствительность, на желание сохранить видимость приличий.
И наконец она забилась, прикусив край одеяла, чтобы криками не разбудить весь дом.
Но и это было еще не все.
Муж раздвинул ее ноги еще шире и вошел в нее. Ворвавшаяся в нее часть его тела была очень большой и горячей. На мгновение Элиссанда замерла, ожидая ощутить прежнюю боль, но не почувствовала даже легкого дискомфорта. Он был само умение, терпение и контроль. И неожиданно Элиссанда поняла, что хочет больше. Больше его, больше удовольствия, больше этой сводящей с ума любовной игры.
— Открой глаза, — потребовал Вир.
Она и не заметила, что снова закрыла глаза, чтобы острее чувствовать все, что он с ней делал.
— Открой глаза и смотри на меня.
Она так и сделала.
Он медленно выходил из нее, а потом врывался снова, еще глубже, и всякий раз, когда ей казалось, что это предел, он погружался в нее глубже.
Элиссанда тяжело дышала от удовольствия и греховности происходящего, но не сводила с мужа глаз.
— Никакого обмана, — тихо сказал он, — ты видишь, кто трахает тебя?
И снова ворвался в нее. Она не могла ответить. И только с шумом вдохнула воздух.
Для нее в тот момент он был богом — сильным, большим, красивым. В тусклом свете его волосы отливали золотом. Тени подчеркивали совершенные формы тела. Свет и тени объединились в его глазах, отражавших похоть, гнев и что-то еще. Что-то совершенно иное.
Элиссанда узнала это что-то, поскольку много раз видела то же самое, глядя в зеркало. Унылое суровое одиночество.
Она отпустила простыни, в которые вцепилась с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь, и кончиками пальцев погладила его руки.
— Никакого обмана и не было. Я никогда не представляла на твоем месте никого другого.
Теперь глаза закрыл Вир и часто задышал. Его лицо исказилось. Элиссанда последовала его примеру и вся отдалась невероятным ощущениям. Она чувствовала, как внутри ее нарастает что-то непонятное, ранее неизведанное, и, в конце концов, произошел взрыв. Она все еще находилась во власти сладостных конвульсий, когда самоконтроль Вира тоже подошел к концу. Еще раз с силой ворвавшись в нее, он что-то выкрикнул и задрожал, словно от боли — изысканной, захватывающей дух боли.
Прошло, наверное, много лет, прежде чем Элиссанда открыла глаза и увидела, что муж пристально смотрит на нее — именно так смотрят на проклятое сокровище.
— Теперь ты моя, — негромко проговорил он.
По ее телу прокатилась волна дрожи.
С большим опозданием она заметила кровь на повязке. Рана снова начала кровоточить.
От напряжения.
— Твоя рука... — неуверенно сказала она.
Вир покосился на повязку, наклонился и чмокнул жену в подбородок.
— Вряд ли я смогу покинуть вас, леди Вир. Кстати, вы заметили, что я забыл прервать наш восхитительный акт? Думаю, я не смог бы это сделать, даже если бы на кону стояла судьба человечества.
Элиссанда залилась краской. Кто он? Это был вовсе не тот придурковатый болтун, за которого она вышла замуж. Его слова были остры, словно бритва, а сам он был опасен, как Ватерлоо.
— Твоя рука, — напомнила Элиссанда.
— Хорошо, леди Вир, — вздохнул он, — будь по-вашему.
— Закрой... закройте глаза, — пробормотала Элиссанда, когда их тела разъединились. — Пожалуйста.
Вир вздохнул и подчинился. Она надела рубашку и оторвала еще одну полоску от нижней юбки. Отыскав в его шкафу чистый носовой платок, она нанесла мазь и перебинтовала раненую руку.
