Неторопливо размешав сахар и сливки, она спросила:
— Не помнишь, как в тебя стреляли?
Так не пойдет. Он значительно лучше себя чувствует в нападении.
— Тебе-то уж точно должно быть известно, какой пагубный эффект оказывает неумеренное употребление алкогольных напитков на память.
— Извини?
— Ты хорошо помнишь нашу первую брачную ночь?
Леди Вир перестала болтать ложкой в чашке.
— Конечно, я помню... кое-что.
— Тогда ты мне сказала, что с моих губ капает пчелиный воск. Никто и никогда не говорил, что с моих губ капает пчелиный воск.
Маркиз не мог не отдать должное леди Вир. Она поднесла к губам чашку и сделала несколько глотков, даже не поперхнувшись.
— Ты имеешь в виду сотовый мед?
— Что?
— Сотовый мед, а не пчелиный воск.
— Ну да, я так и сказал — сотовый мед. Еще ты сказала, что под моим языком молоко и мед, а моя одежда благоухает, как... черт, забыл. Синай? Сирия? Дамаск? Ну ведь точно что-то восточное.
— Ливан.
— Ну и конечно, когда я раздел тебя, — он с явным удовлетворением вздохнул, — твое тело оказалось даже лучше, чем у той женщины на картине Делакруа, украденной твоим отцом. Как ты думаешь, может быть, ты будешь позировать в таком же виде для Фредди? Конечно, это будет не миниатюра, а изображение в натуральную величину, на этом я буду настаивать. А потом мы сможем повесить картину в гостиной.
— Это будет граничить с публичной непристойностью.
Ее улыбка мало-помалу приобрела столь хорошо знакомое ему великолепие. Прекрасно. Значит, он двигается в правильном направлении.
— Брось! Это будет даже забавно — показать тебя моим друзьям. У них же слюнки потекут. — И Вир взглянул на нее затуманенными глазами.
— Ну что ты, Пенни. — Маркиз мог бы поклясться, что голос его супруги почти не изменился. Разве что стал чуточку напряженнее. — Не стоит хвастаться перед друзьями своей удачей.
Посчитав, что дело сделано, Вир с аппетитом съел четыре тоста. Когда она покончил с едой, Элиссанда сказала:
— Доктор Нидхам велел поменять повязку во второй половине дня и еще раз — перед сном. Так что сейчас самое время.
Маркиз засучил рукав халата. Элиссанда осмотрела рану и быстро сменила повязку. Он как раз собрался вернуть рукав на место, когда она спросила, указав на маленькие полукруглые отметины над локтем:
— Что это?
— Похоже, следы от ногтей.
— А что, кучер еще и хватал тебя руками?
— Хм, вряд ли. Это больше похоже на отметины, оставленные женщиной. В порыве страсти она хватает мужчину за руки и вонзает ногти в его плоть. Красиво звучит, правда? — Он улыбнулся и подмигнул: — Похоже, леди Вир, вы воспользовались моим беспамятством.
Элиссанда покраснела.
— Вы сами этого захотели, сэр.
— Да? Странно. Ведь я вполне мог оскандалиться. Знаешь, когда человек сильно пьян, у него часто не встает. А бывает и наоборот. Он никак не может кончить.
Физиономия Элиссанды из розовой стала пунцовой.
— У тебя не было ни одной из этих проблем.
Вир гордо завертел головой:
— Все благодаря твоему очарованию, дорогая. Но, хочу заметить, если мы будем продолжать в том же духе, наша семья очень быстро увеличится.
Эта мысль, мягко говоря, не приводила его в восторг.
— Ты хочешь, чтобы нас стало больше? — поинтересовалась Элиссанда.
— Конечно, какой мужчина этого не хочет? Все мы должны выполнить свой долг перед Богом и страной, — ответил маркиз, бегло просматривая почту, которая лежала на подносе с чаем.
Когда он снова поднял глаза, на ее лице было очень странное выражение. Ничего подобного он еще не видел. Вир сразу встревожился, полагая, что чем-то себя выдал, но никак не мог понять, чем именно.
— Ой, смотри, Фредди приглашает нас сегодня на чай в «Савой». Пойдем?
—Да, — сказала Элиссанда и улыбнулась. Такой улыбки он тоже еще никогда не видел. — Конечно, пойдем.
С террасы в отеле «Савой» открывался великолепный вид на Темзу. Сразу за садом Отеля ввысь вздымалась «игла Клеопатры»[20]. По водной глади сновали суда и баржи. Небо, по лондонским меркам ясное, казалось Элиссанде грязным и неприветливым. Ей еще предстояло привыкнуть к загрязненному воздуху крупного города.
Лорд Фредерик пришел вместе с миссис Каналетто, подругой обоих братьев. Все они с детства привыкли называть друг друга по имени. Молодая женщина была на несколько лет старше Элиссанды, не обладала восторженным энтузиазмом мисс Кингсли, но была вполне дружелюбна и легка в общении.
— Вы уже были в театре, леди Вир? — поинтересовалась миссис Каналетто.
— Нет, боюсь, я пока не имела такого удовольствия.
— Тогда вы просто обязаны немедленно потребовать, чтобы Пенни повел вас на представление в театр «Савой».
Супруг Элиссанды посмотрел на миссис Каналетто, словно ожидая продолжения, потом сказал:
— Неужели будет только одна рекомендация, Анжелика? Ты обычно указываешь, как мы должны делать, абсолютно все.
Миссис Каналетто фыркнула:
— Это потому, что я знаю тебя с трехлетнего возраста, Пенни. Если бы я знала леди Вир в течение двадцати шести лет, не сомневайся, я бы и ей советовала, как надо поступать во всем.
Элиссанда спросила, бывала ли миссис Каналетто во время своего пребывания в Италии на острове Капри. Оказалось, что нет. Зато лорд Вир и лорд Фредерик там были во время совместной поездки по Европе после окончания лордом Фредериком учебы в Оксфордском университете.
Лорд Вир начал рассказывать о том, что они видели во время поездки, а миссис Каналетто его добродушно поправляла.
— Сказочный замок Нойшванштайн в Болгарии, построенный безумным графом Зигфридом!
— Этот замок в Баварии, Пенни, и построен он королем Людвигом II, безумие которого весьма сомнительно.
— Падающая башня в Сиенне...
— В Пизе.
— Пурпурный грот на Капри.
— Черный грот, Пенни.
— Это действительно был Черный грот? — Вир наморщил лоб.
— Анжелика дразнит тебя, Пенни. Грот был синим.
Нисколько не смутившись, Вир продолжил рассказ.
Попутно он уронил свой носовой платок в вазочку с джемом, опрокинул вазу с цветами на тарелку с пышками, а бисквит непостижимым образом вылетел из его руки и, пролетев не менее десяти футов, приземлился среди розовых страусовых перьев на чьей-то экстравагантной шляпке.
Лорд Фредерик и миссис Каналетто, казалось, не обращали никакого внимания ни на болтливость, ни на неуклюжесть лорда Вира. Но его слова и действия представлялись Элиссанде ненатурально чрезмерными. У нее создалось впечатление, что он пытается заставить ее забыть об остром интеллекте, который продемонстрировал во время их ночной беседы.
