— Я хочу вас, Кэтлин. Но я хочу ту женщину, что сжимал в своих объятиях несколько секунд назад и которой мог бы овладеть. Однако сделай я это, вы бы возненавидели меня. Поэтому я подожду. Наступит день, когда вы сами придете ко мне. А пока, Кэтлин Драммонд, все будет как прежде.
— После того, что случилось? Не знаю, как вам, а мне будет неловко.
— Я буду тверд. — Он покачал головой. — Извините за двусмысленность. Но я уверен, что справлюсь, а такая замечательная женщина, как вы, Кэтлин, и подавно. Давайте просто забудем об этом.
Как ни странно, Китти понимала, что Джаред прав. Сегодня вечером она узнала о себе нечто новое и была потрясена этим открытием. На какое-то невероятное мгновение она ощутила себя удивительно раскрепощенной и оказалась во власти восхитительных ощущений, которых не испытывала раньше. Определенно Тед никогда не возбуждал в ней подобной страсти. А Джаред смог.
То, что он пытался показать ей, выходило за рамки секса. Он увидел в ней несостоявшуюся женщину — и был прав. Страсти не было места в ее браке, а тем более в супружеской постели. Вот почему она чувствовала себя такой виноватой, когда потеряла Теда. Она готова была винить себя, «Трипл-Эм», даже жизнеспособность мужчин Маккензи, но только сейчас поняла, что дело совсем не в том, что было, а в том, чего не было. Она позволила Теду сойти в могилу, не узнав по-настоящему женщину, ставшую его женой. И, как это ни трагично, он был вполне доволен этой женщиной. Правда в том, что виноваты они оба — и ей больше не придется нести бремя вины одной.
Сегодня вечером Джаред показал ей, что две женщины, живущие в ней, так же отличаются друг от друга, как двое мужчин: Тед, довольный тем, чем она была, и Джаред, не согласный на меньшее, чем она может быть.
И как женщина она может состояться только с последним.
Кэтлин взглянула на Джареда и не ощутила неприязни, только благодарность. Он помог ей посмотреть в глаза правде, к которой еще надо привыкнуть. И он это понимает.
— Спокойной ночи, Джаред.
— Спокойной ночи, Кэтлин.
Как только дверь ее спальни закрылась, Джаред вышел из дома, сбросил одежду и окунулся в холодный ручей.
Когда Джаред вернулся, дом был погружен во тьму, только в гостиной горела единственная лампа. Он погасил ее и лег спать, но еще долго лежал, вопреки доводам рассудка надеясь, что она войдет в дверь. Наконец он погрузился в сон.
Дверь открылась, и Китти, проскользнув внутрь, закрыла ее и прислонилась к ней спиной. Она стояла в потоке лунного света, обрисовывавшего контуры ее фигуры. Шелковая ночная рубашка, которую он ей купил, льнула к округлостям ее груди и стройным бедрам, когда она шагнула к кровати. Он так возбудился, что испытывал боль.
Горло его пересохло, он не мог произнести ни слова, даже глотнуть, когда она остановилась у кровати и спустила бретельки с алебастровых плеч. Изящным движением бедер, отозвавшимся в его чреслах бешеной пульсацией, она сбросила сорочку до лодыжек и предстала перед ним обнаженная.
— Я не могла ни о чем думать, кроме восторгов, которые ты обещал мне. Вот я, Джаред. Чего же ты ждешь?
— О Китти! Китти! — Потянувшись к ней, он перекатился на бок и очутился на полу. Ошеломленный, Джаред сел и оглядел темную комнату. — Проклятие!
— Китти, я хочу заняться с тобой любовью, — прошептал Джаред, лаская теплой ладонью ее обнаженное тело.
— Мне нужна твоя страсть, а не любовь, — заявила она.
— О Китти! Китти…
Кровать заходила под ней ходуном.
— Китти, Китти!
Китти распахнула глаза и увидела Бекки и Дженни, которые нещадно трясли ее, пытаясь разбудить. Вид у них был встревоженный.
— Китти, вставай. С Блубоннет что-то случилось. Китти резко села на постели:
— Что с ней?
— Мы пошли покормить ее, как всегда утром, а она лежит на боку.
В голубых глазах Дженни отразилась печаль.
— Кажется, она сильно заболела, Китти.
— Я сейчас оденусь, а вы пока разбудите папу.
— Уже разбудили. Он пошел в амбар.
Облачиться в джинсы и рубашку было делом одной минуты. Кобыла, видимо, жеребилась, и хотя Китти часто видела, как это происходит в «Трипл-Эм», ее помощь никогда не требовалась. Натянув носки и сапоги, она помчалась в амбар, сопровождаемая испуганными близнецами.
Джаред стоял на коленях рядом с лежащей лошадью.
— Она жеребится?
Он кивнул:
— Да, и ей туго приходится.
— У нее что, сейчас будет ребеночек? — поинтересовалась Дженни.
— Похоже на то. — Китти указала на копну сена неподалеку: — Девочки, идите туда, сядьте и постарайтесь не мешать.
Губы Дженни начали дрожать.
— Блубоннет не умрет, Китти?
— Нет, милая. С ней все будет в порядке, когда она ожеребится. А теперь идите и сядьте там, где я сказала.
Прижав к себе Бибби и Бонни, девочки забрались на сено и уселись, устремив на несчастную кобылу полные ожидания взгляды.
Джаред мрачно заметил:
— Боюсь, ей потребуется помощь.
— Бедняжка. — Лошадь начала мотать головой, и Китти потрепала ее по холке, стараясь успокоить. — Ну, ну, Блубоннет, — проворковала она. — Все скоро кончится, девочка. — Она взяла пучок сена и принялась вытирать пот со шкуры животного.
Судя по всему, кобыла пребывала в таком состоянии уже несколько часов: бока ее тяжело вздымались от усталости, выпуклые глаза помутились от боли и страха. Дернувшись от новой схватки, она попыталась подняться на ноги.
— Держите ее! — крикнула. Китти. — Не позволяйте ей вставать. — Общими усилиями они удержали кобылу на месте. Бедняга вытянула морду и закатила глаза от приступа боли.
Следующий час они провели, склонившись над страдающим животным.
— Господи, такие тяжелые роды я видела только однажды. Это было, когда жеребенок неправильно шел.
— Думаете, сейчас как раз такой случай?
— По-видимому. — Китти подняла на него взгляд. Джаред не успел надеть рубашку, и его мускулистые плечи и руки, напрягшиеся от усилий, блестели от пота. Даже темные волосы на груди увлажнились и прилипли к коже.
— И что вы тогда сделали? — спросил он.
— Отец связал жеребенку ноги и засунул его назад. Словно в ответ на ее слова тело кобылы дернулось в очередной схватке. Китти с ужасом увидела показавшиеся наружу тонкие ножки.
— Нам придется связать их, Джаред. Он окинул взглядом амбар в поисках чего-нибудь подходящего:
— Вон там, на колышке, вожжи.
Китти подскочила к стене и сдернула их.
— Скорее, Китти. Все четыре ноги показались. Еще несколько драгоценных секунд ушло на поиски предмета, с помощью которого можно было бы обрезать вожжи. Увидев топор, она отрубила полоску нужной длины и кинулась назад, в стойло.
