— Вы понимаете, о чем я говорю? — спросил он. — Я как раз собирался зашнуровать вас, но эта чертова тесемка, как угорь, выскользнула у меня из рук.
Ариана быстро оглядела свою одежду и застыла от ужаса — лиф ее платья был распахнут до самых бедер, а складки аметистового платья, обвивавшие тело, обнажали больше, чем скрывали.
— Моя рубашка… — Голос ее замер.
Саймон молчал, выжидая, что она скажет дальше.
Облизнув пересохшие губы, Ариана вновь попыталась заговорить.
— На мне же ничего нет, кроме платья, — произнесла она внезапно севшим голосом.
— Боюсь, что это именно так.
«Но, черт возьми, меня гораздо больше волнует другое: как может девушка, чье тело будто создано для любовного наслаждения, питать отвращение к самой страсти?
Или, может быть, несмотря на все ее протесты, ей противен я, а не страсть?
Да, скорее всего это так. Холодная женщина не стала бы так отвечать на мои ласки.
Это был сон.
Сон — и ничего более».
Ариана вспыхнула до корней волос при взгляде на собственную наготу.
— Я всегда надевала…
У нее запершило в горле, и она вновь облизнула губы.
При виде ее розового язычка Саймон почувствовал себя так, будто ее губы прикоснулись к его ноющей плоти.
— Разрази меня гром! — свирепо прохрипел он сквозь зубы.
Вскочив на ноги, он налил в чашу воду из стоящего на сундуке кувшина и вновь шагнул к кровати.
— Выпей это, — сказал он. — Если будешь облизывать губы, они потрескаются и будут болеть.
Ариана потянулась было к нему, чтобы взять чашу. Увидев, как дрожат ее пальцы, Саймон отвел ее руки.
— Да у тебя силы не больше, чем у котенка, — пробормотал он. — Пей.
Он поднес чашу к ее губам и слегка наклонил ее, чтобы Ариане было удобнее пить. Она поспешно глотнула, и холодные серебряные струйки потекли у нее по подбородку.
— Клянусь Крестом Господним, — сказал Саймон, опуская чашу. — Да мне в тысячу раз легче было ухаживать за тобой, когда ты лежала без чувств.
— Что… — Ариана смущенно откашлялась, — что ты имеешь в виду?
— Когда была в забытьи, я поил тебя со своих губ.
Рот Арианы раскрылся от удивления.
— Как это?
Саймон отпил немного жидкости из чаши, склонился к Ари-ане и по капле влил ей воду в рот, как он это уже делал бессчетное число раз, пока она лежала в целительном сне.
Все произошло так быстро, что Ариана не успела отказаться. И, прежде чем она сумела вымолвить хоть слово, ей пришлось сначала сделать глоток.
— Еще? — спросил Саймон, вновь поднося чашу к своим губам.
Ариана опять изумленно приоткрыла рот, поняв наконец, как заботливо Саймон ухаживал за ней, пока она лежала в беспамятстве.
Он снова отпил воды и склонился к ее лицу.
Она ошеломленно посмотрела на него своими загадочными дымчатыми глазами. Его движение пробудило в ней какое-то странное чувство — будто она уже видела это в каком-то волшебном сне.
Сделав поспешный глоток, она произнесла:
— У тебя это так… ловко получается.
— За эти девять дней я прямо в няньку превратился, — заметил он, усмехнувшись.
Ариана опять удивленно открыла рот, но тут же закрыла его, увидев, как Саймон вновь поднес чашу к губам.
— Ты? — прошептала она. — Ты выхаживал меня?
Он кивнул.
— Почему? — недоуменно спросила она.
— Так захотела Кассандра.
Ариана быстро заморгала от удивления.
— Кассандра, — медленно повторила она, как будто впервые услышав это имя. — Зачем, во имя всего святого, ей это понадобилось?
— Кто их разберет, этих Посвященных? — возразил Саймон. И добавил: — И раз уж мы решили задавать друг другу вопросы, то, будь добра, ответь мне, почему, во имя Господа, ты не помчалась к замку, когда я дал тебе возможность спастись?
— К замку?
— Да. Когда на нас напали изменники. Вспомнила?
Внезапно все всплыло в памяти Арианы: предупреждающий крик Саймона, разбойники, несущиеся к нему во весь опор, и страшное осознание того, что он остался защищать ее, в то время как мог преспокойно уйти от погони на своем резвом длинноногом коне.
— Ты ведь остался, — коротко произнесла она.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты остался защищать меня, хотя мог бы спастись, предав меня в руки изменников.
— За какую же скотину ты меня принимаешь? — ледяным тоном сказал Саймон.
И вдруг, вспомнив прошлую ночь, он почувствовал, как кровь отхлынула от его лица.
— Может, я и животное, когда дело касается постели, — спокойно произнес он, — но не такой подлец, чтобы позволить этим подонкам, переодетым рыцарями, растерзать беззащитную девушку.
— Саймон! — прошептала Ариана с виноватым видом.
Она поняла, что, сама того не желая, причинила ему боль своими словами.
Он взглянул на тонкие, изящные пальчики, прикоснувшиеся к его плечу с бессловесной мольбой.
— Саймон Верный, — дрожащим голосом продолжала Ариана. — Ты остался защищать меня, прекрасно зная, что это может стоить тебе жизни. Ты был мне верен, в то время как другие предали бы меня.
У Саймона перехватило дыхание, когда он заглянул в дымчатую глубину обращенных на него аметистовых глаз.
— Ни один мужчина не предал бы тебя, — уверенно возразил Саймон. — И, уж конечно, ни один рыцарь не способен на такую подлость.
По губам Арианы скользнула горькая улыбка.
— Ты ошибаешься, Саймон. Я больше знаю о предательстве, чем ты. До сих пор ни один рыцарь — даже простой крестьянин — не поставил мою жизнь выше своего удовольствия.
— Ариана Преданная, — прошептал Саймон. — Кто это был, соловушка? Кто предал тебя и почему?
Ариана ничего не ответила на его слова — вместо этого она попыталась объяснить то, что только сейчас поняла:
— Когда я увидела, как ты встал на пути у изменников, то вдруг подумала, что на своем быстром коне ты мог бы легко от них скрыться.
— Но твоя-то кобылка не успела бы уйти от погони.
— Да. И поэтому ты остался на той узкой тропе, готовый отдать за меня жизнь.
— Я просто хотел сразиться с изменниками.
— Которые были вооружены до зубов, и сидели на боевых конях, и ты был один против пяти, и…
— Ты должна была послушаться меня и скакать прямо к замку, — прервал он ее.
— Нет! — выкрикнула она, прильнув к нему в отчаянном порыве. — Да я не смогла бы и дня пробить, зная, что предала единственного человека, который был мне верен!
Саймон взглянул в ее разгоревшееся румянцем лицо и сверкающие глаза — больше всего на свете хотел он сейчас понять, что движет ее чувствами.
— И все же ты избегаешь моих прикосновений, — заметил он.
Ариана прикрыла глаза.
— Не ты этому причиной, Саймон, а то, что однажды случилось.
