Выяснилось, что всякий, кто заболевал, либо имел дело с Элизабет, либо притрагивался к карете — настоящему рассаднику блох.
Элизабет догадывалась, что есть какая-то связь между блохами и болезнью, но была слишком утомлена, чтобы гадать, в чём тут дело. Одно она чувствовала наверняка — тяжкую вину за всё, что случилось в Чествике.
На следующий день, ближе к вечеру, умерла прачка. Бедняжке было лет четырнадцать. До вчерашнего дня Элизабет даже не знала, как её зовут.
Даже с помощью Уинтона Элизабет и леди Кэтрин сбивались с ног, ухаживая за больными. Подремав с полчасика, они снова брались за дело — и на третий день их усилия принесли первые плоды.
Склонившись над мужем, Элизабет коснулась его небритой щеки и ощутила под пальцами лёгкую испарину. Жар у Гэррэта заметно спал, и женщина задохнулась от радости.
— Леди Кэтрин! — торопливо позвала она.
Мать Гэррэта пыталась влить камфарный настой в пересохший от жара ротик Хонор. Хоуп между тем забылась сном. Услышав голос Элизабет, леди Кэтрин едва не выронила чашку.
— Что случилось? Он не…
— Ему стало легче. Жар спадает.
Вдруг обессилев, Элизабет опустилась на край кровати Гэррэта.
— И дышит он легче. — Словно в подтверждение её слов, Гэррэт громко, отрывисто кашлянул.
— Думаю, теперь он поправится, — добавила Элизабет, смахнув слезинку.
— Благодарение господу! — Леди Кэтрин на миг прикрыла веки, потом перевела взгляд на близняшек. — Хоуп тоже, кажется, стало полегче, но меня беспокоит Хонор. — Она вновь попыталась напоить девочку, но микстура лишь чуть увлажнила губы больной и стекала у неё по щеке.
— Бедняжка, она едва дышит! Жар не уменьшается, несмотря на все наши усилия. Я часами обтирала её мокрым полотенцем, лила на неё холодную воду, но всё это впустую. Ничего не помогает — ни отвар из осиновой коры, ни настойка из ивы, ни камфара. Прямо не знаю, что и делать.
Услышав в голосе леди Кэтрин отчаяние, Элизабет тяжело поднялась. Не время сейчас отдыхать.
— Вы не отходите от Хонор уже почти сутки. Позвольте мне вас сменить. — Она подошла к постели близняшек и решительно отняла у матери Гэррэта чашку. — Я сама напою Хонор, леди Кэтрин, — а вы немедленно отправляйтесь отдыхать!
— Пожалуй, я так и поступлю, — вздохнула та. — Вот только узнаю, как дела у других наших больных.
— Слуги переносят болезнь куда легче. Может быть, дело в их крестьянском происхождении? — Элизабет приподняла Хонор, чтобы девочке было легче дышать. — Идите спать, дорогая леди Кэтрин. Если вы от усталости свалитесь с ног, никому от этого никакой пользы не будет. В случае чего я вас разбужу.
— Договорились.
Леди Кэтрин прилегла на диванчик, стоявший у стены, и тотчас уснула.
Элизабет очнулась, осознав, что произошло нечто ужасное и непоправимое. Она вскочила и увидела, как Хоуп изо всех своих слабых сил пытается растолкать безжизненное тело Хонор.
Почти в тот же миг проснулась и вскочила на ноги леди Кэтрин, а за ней и все, кто был в комнате.
Мать Гэррэта подбежала к кровати, на которой спали близняшки, увидела безжизненное тело Хонор и опустилась на постель, прижимая к себе дочерей — мёртвую и живую. В этот миг Хоуп заплакала, и леди Кэтрин тоже зарыдала.
Элизабет не могла плакать — у неё не осталось ни сил, ни слез. Да и чем тут могли помочь рыдания?
— Что, чёрт возьми, здесь происходит? — Гэррэт, шатаясь, выбрался из кровати, завернулся в простыню и подошёл к постели близняшек.
— Что случилось? Хоуп?
Осознав, что случилось, он рухнул на колени у кровати и зарыдал.
— О господи, только не это…
До самой своей смерти Элизабет не могла забыть этих рыданий — как и плача несчастной Хоуп, похожего больше на вой смертельно раненного зверя.
Гэррэт всем телом рухнул на ковёр, и Элизабет бросилась к мужу. Пытаясь поднять его, она бормотала:
— Ты уже ничем не поможешь, Гэррэт. Сейчас же ляг в постель, иначе мы потеряем и тебя…
— Нет! — рявкнул Гэррэт, с неожиданной силой вскочив на ноги. — Ты ничего не понимаешь! Близняшки — это одна душа, одно человеческое существо! Они не могут жить друг без друга. Одна Хоуп без Хонор будет только бледной тенью.
Леди Кэтрин тихо плакала, прижимая к себе девочек.
Элизабет растерялась — как же ему объяснить?…
— Это ты ничего не понимаешь! Пожалей хотя бы свою мать! Она уже потеряла одного ребёнка. Она не переживёт, если что-нибудь случится с тобой. Прошу тебя, Гэррэт, — молила женщина, — сейчас же ложись в постель!
Гэррэт коснулся волос своей мёртвой сестры.
— Помолчи, Элизабет, — негромко сказал он. — И вообще — оставь меня в покое.
И уселся на край кровати, всматриваясь в лицо мёртвой Хонор.
Элизабет никак не могла узнать комнаты, где она проснулась. Здесь царили прохлада и тишина. Комната была хорошо обставлена, но не похоже, чтобы здесь жили постоянно. Скорее всего это комната для гостей. Элизабет не помнила, как очутилась здесь. Кажется, она пыталась утешить Хоуп, когда Уинтон уносил прочь мёртвую Хонор, — но больше Элизабет не помнила ничего.
Элизабет хотела снова погрузиться в спасительный сон — но вместо этого к ней явились страшные воспоминания о вчерашнем дне.
Отворилась дверь, и в комнату вошла старшая сестра Гэррэта Мэри. Девушка была в трауре.
— Леди Элизабет? — позвала она, присев на край кровати. — Вы проспали чуть ли не целые сутки. Как вы себя чувствуете?
— А Гэррэт? — вскинулась женщина, глядя в опечаленное лицо Мэри. — Как он себя чувствует? И как там Хоуп?
— Кажется, им гораздо лучше… но сердца их навеки разбиты, как и у всех нас, — тут Мэри прижала руку к груди. — Хоуп сейчас спит, а вот Гэррэт… Мне ещё не приходилось видеть, чтобы он так страдал. Он… он стал похож на старика. И почти не разговаривает… По крайней мере, не желает говорить о смерти своей сестры.
Элизабет закрыла лицо руками.
— Простите, леди Элизабет, мне не следовало об этом говорить, — сказала Мэри полным раскаяния голосом. — Я вас огорчила. Как глупо!
— Нет-мет, ты была права! — Элизабет опустила руки. — Должна же я знать, что с Гэррэтом.
Мэри внимательно посмотрела на неё.
— Вы любите его, — сказала она с печальной улыбкой. — Что ж, я очень рада.
— Он мой муж, — отрывисто отозвалась Элизабет. — Естественно, что меня волнует его состояние.
Подобная холодность показалась девушке странной, но она смолчала.
— Я скажу Луэлле, чтобы принесла вам поесть.
