— Ты стискиваешь меня в бархатном кулаке, — выдохнул Кэлен, сжимая ее предплечья. Она уронила последний кусочек хлеба, когда он завладел ее губами, словно все еще был голоден. Только на этот раз хотел ее.
Его ладони скользили по ее рукам и бедрам. Пальцы впились в ее ягодицы. Подняв Рионну, он выгнул спину.
— Это слишком хорошо, — выдавил он. — Я не продержусь долго.
Он резко вонзился в нее, и она наполнилась его теплом. Кэлен продолжал крепко держать ее, пульсируя в лоне. А потом прижал Рионну к груди и стал гладить по спине. Постепенно плоть его обмякла. Он обнял жену за плечи, а другой рукой оттолкнулся от пола. И при этом выскользнул из нее.
Забыв о еде и еще не остывшей ванне, он уложил ее на постель и обнял. Они растянулись на матраце, сплетясь руками и ногами. Кэлен поцеловал ее в лоб и довольно вздохнул. Услышав этот вздох, она счастливо улыбнулась.
— Не знаю, чем вызвано такое отношение жены, но скажи причину, чтобы я в ближайшем будущем смог заслужить это еще раз.
Она стиснула его, поцеловала ложбинку на шее и принялась лениво играть с его волосами, неожиданно решив узнать о муже побольше.
— Что ты пишешь в своих свитках?
Он отстранился, явно удивленный ее вопросом. При этом он выглядел немного смущенным, и ей пришло в голову, что, возможно, не стоило портить столь интимные моменты между ними.
— Мои мысли, — объяснил он наконец. — Когда я их записываю, это помогает мне лучше все обдумывать.
— Записываешь, как провел день?
— Что-то в этом роде. Но я выражаю мысли лучше, если перед этим излагаю их на бумаге. Я не слишком красноречив и не люблю много говорить.
— Неужели?! Да ты шутишь! — поддела она.
Он игриво шлепнул ее по попке.
— Я делаю это с тех пор, как в детстве научился читать и писать. Мой отец был человеком ученым и обучил грамоте сыновей. Считал это важным умением. И часто говорил, что ум и ученость служат воину лучше меча.
— Слова истинного мудреца.
— Так оно и было, — тихо ответил Кэлен. — Он был великим лэрдом, любимым своим кланом.
Рионна глянула в глаза мужа и поняла, что в эту ночь его одолевают демоны прошлого. Она горько жалела, что напомнила ему об отце, потому что Кэлену невозможно отделить его смерть от предательства Элспет. Но в то же время ей хотелось лучше узнать о бремени, отягощавшем душу мужа.
— Расскажи об Элспет, — попросила она.
Кэлен насторожился. Лицо его потемнело.
— Не о чем рассказывать.
— Я не согласна. Она ожесточила тебя. Украла то, что по праву принадлежало мне.
Кэлен недоуменно уставился на нее:
— О чем ты?
Рионна коснулась его щеки:
— Твое сердце. Ты не можешь отдать его мне. Потому что в нем по-прежнему царит она.
— Неправда, — поспешно ответил он.
— Правда. Ты ожесточил ту часть сердца, которую предлагал ей. Когда она предала тебя, ты замкнул эту часть и больше не желаешь ее отпирать. Она заключена там. Получила то, что по праву должно быть моим, и я хочу эту часть твоего сердца, муж. И больше не собираюсь ждать.
Кэлен, казалось, не верил собственным ушам.
— Ты предъявляешь неразумные требования.
Рионна нетерпеливо фыркнула:
— Неразумно хотеть, чтобы все сердце мужа принадлежало мне? Что бы ты сказал, узнав, что часть моего сердца отдана другому мужчине и ты никогда не сумеешь его коснуться?
— Ты придаешь всему этому слишком много значения. Элспет — часть моего прошлого. Ты — мое будущее, и вы обе не имеете друг с другом ничего общего.
— В таком случае поведай о ней, — настаивала Рионна. — Если она не представляет угрозы, не о чем тогда и спорить.
Кэлен вздохнул, раздраженно поморщился и, повернувшись на спину, стал смотреть в потолок. Рионна молча ждала, пока он немного остынет.
— Я был дураком.
Рионна ничего не ответила, наблюдая игру эмоций на лице мужа. Она ни на секунду не верила, что он все еще питает теплые чувства к Элспет, но прошлое по-прежнему было живо в сердце и голове. Словно яд, который нужно было исторгнуть из его души.
Она видела неприкрытую боль в его глазах и сожаление о том, что произошло так много лет назад.
— Она была на несколько лет старше меня и куда более опытна. Я был совсем молод, и она стала моей первой… первой возлюбленной. Я воображал, что влюблен в нее. И заранее спланировал все будущее. Намеревался жениться на ней, хотя мне было нечего предложить жене. Я был третьим сыном лэрда. И хотя бедными нас трудно было назвать, но и богатства особого не имелось. Я хотел отправиться к Дункану Камерону, кузену Элспет, и попросить ее руки.
Рионна поморщилась, хотя примерно знала, о чем пойдет речь, но все же ей стало не по себе.
— Отец послал меня, Юэна и Аларика на охоту и попросил отправиться в соседний клан и обменять дичь на товары. Пока нас не было, Элспет опоила людей и ночью открыла ворота солдатам Камерона. Там произошла настоящая бойня. В нашем клане народу было куда меньше, и тогда мы не обладали таким воинским искусством, как люди Камерона. У нас не было ни единого шанса. Когда мы вернулись, отец был мертв. Молодой жене Юэна перерезали горло после того, как изнасиловали. Только его сын выжил, потому что мальчика спрятали служанки. Оставшиеся члены нашего клана рассказали об измене Элспет, но на этом мой позор не кончился.
Рионна свела брови:
— Что случилось потом?
— Я им не поверил, — с отвращением признался он. — Хотя доказательства были вескими и умом я сознавал, что это правда, сердце подсказывало, что такого быть не может. Я искал Элспет, решив выслушать объяснения из ее собственных уст. Был уверен, что это какая-то ошибка.
Рионна тяжко вздохнула. Этой части истории она раньше не слышала.
— Когда я отыскал ее и спросил, правда ли это, она рассмеялась мне в лицо. Даже не пыталась солгать. А едва я отвернулся, вонзила нож мне в спину.
— Шрам на боку, — прошептала Рионна.
— Да, этой меткой я не горжусь. Это напоминание о том, как я позволил женщине, которую любил, уничтожить наш клан.
— Где она сейчас?
— Не знаю. Мне все равно. Когда-нибудь она заплатит за свои грехи. В точности, как я плачу за свои.
— Не считаешь, что научился на своих ошибках? — спросила Рионна. — Твой клан возродился, твои люди процветают, ты заключил союз, который спасет многих от бесстыдных притязаний Камерона.
— Все это не вернет мне и братьям нашего отца. В тот день я получил бесценный урок. Больше я не повернусь ни к кому спиной. Я позволил своему сердцу не поверить свидетельству, которое умом признавал правдивым. И теперь я далеко не так легковерен.
