— Да.
Рейнло впился жадными губами в губы Антонии, и она, не колеблясь, ответила на поцелуй. Николас ощутил вкус слез и желания. Вкус всего, о чем он мечтал.
Николас отстранился прежде, чем поцелуй разжег в нем огонь. Расставаться с Антонией било мучительно больно, и все же Рейнло знал: выбора нет.
Но завтра…
Прощаясь, он поднес к губам ее руку.
— Иди в дамскую комнату и жди Касси.
Антония кивнула и, не оглянувшись, скрылась за дверью, покинув библиотеку, Рейнло разыскал лакея, вручил ему записку вместе с деньгами и приказал найти мисс Кассандру Демарест. Другому слуге он поручил позаботиться о том, чтобы карета дожидалась у бокового выхода.
Не странно ли, что отъявленный распутник и повеса старается изо всех сил защитить честь женщины?
«Смотри не привыкни к этому, а то не успеешь оглянуться, погубишь себя».
Церковный двор был пуст, когда Антония проскользнула ворота. Черная накидка с капюшоном делала ее неузнаваемой.
Вечер выдался серый и холодный, на мрачном церковном дворе царило безлюдье; казалось, даже сама погода благосклонно согласилась даровать мисс Смит последние краткие мгновения счастья. Антония чувствовала себя воровкой, крадущей одну-единственную ночь, перед тем как ей придется снова вернуться к унылой жизни компаньонки.
На следующий день она вернется в Баском-Хейли и останется там до тех пор, пока мистер Демарест не пожелает избавиться от нее. Когда ее услуги станут не нужны, она постарается найти место компаньонки подальше от Лондона, в доме какой-нибудь почтенной пожилой дамы или в семье добропорядочных буржуа, подражающих аристократии. Укрывшись в деревенской глуши, она избежит встреч с лондонским светом и с распутником маркизом.
Всю ночь Антония проворочалась в постели без сна, терзаясь мыслями о том, как быстро рассыпался в прах ее тесный и скучный, но безопасный мирок. Ее одолевали сомнения, не слишком ли рискованно встречаться с Рейнло теперь, когда внезапное возвращение Джона Бентона грозило сорвать с нее маску мисс Смит, неприметной компаньонки.
Наконец, измученная страхами и сомнениями, она поднялась и написала отцу Кассандры о приезде Джонни. Антония собиралась покинуть столицу, как только мистер Демарест пришлет указания дочери. Она решила, что начнет готовиться к отъезду, даже если Годфри станет тянуть с ответом.
Антония обещала себе провести остаток жизни в благочестии, но этой ночью она задумала предаться греху.
Возможно, поэтому накануне в библиотеке она так поспешно уступила просьбе Николаса. А может быть, здесь сыграло роль его рыцарское стремление помочь, в которое Антонии по-прежнему не слишком верилось.
Поняв, что Рейнло знает о Джонни, Антония оцепенела от стыда, ей захотелось спрятаться, забиться в щель и никогда больше не показываться. Неожиданно обнаружившаяся связь между Николасом и ее соблазнителем привела ее в ужас. Антония ожидала, что Рейнло обдаст ее холодным презрением, но тот не стал лицемерить, разыгрывая негодование. Маркиз, не раздумывая, принял ее сторону, и это глубоко тронуло Антонию. А когда Николас привлек ее к себе, обнял и принялся утешать, пока она оплакивала безрассудные ошибки юности, сердце ее, скованное льдом, растаяло.
На краткое мгновение Николас заставил Антонию поверь, что отныне она не одна противостоит враждебному миру. Что теперь у нее есть союзник — лорд Рейнло.
Благородный порыв Николаса защитить и поддержать ее, заставил Антонию взглянуть на него другими глазами. Теперь она не могла отречься от него или от самой себя. Рейнло заставил ее поверить, что не позволит бросить тень на ее доброе имя. Как и на имя Касси. Антония пришла на встречу с Николасом, потому что он заботился о ее безопасности. Он был добр к ней.
«Не лги себе, Антония. Ты здесь потому, что желаешь его. Желаешь уже давно, с первой встречи».
Она пришла на полчаса раньше, хотя это было опасно. Пока Антония оставалась на людях, кто-нибудь мог заметить ее и запомнить. И все же она решилась прийти: бродить по двору в ожидании назначенного часа было невыносимо.
Она обвела глазами заросший бурьяном церковный двор, желая найти успокоение, которое привыкла здесь находить. Совершая прогулки, Антония нередко забредала в этот зеленый рай. А с тех пор как познакомилась с лордом Рейнло, стала заглядывать сюда куда чаще.
Она скучала по безмятежной тишине Сомерсета. Уединенное местечко позади церкви, прекрасного творения Кристофера Рена, стало ее прибежищем.
Антония почти никогда не встречала здесь людей, не считая маленькой горстки прихожан, состоящей в основном из ремесленников и мастеровых, которые даже по воскресеньям имели обыкновения гулять вокруг церкви, осматривая надгробия. Антония знала, что после свидания с Николасом уже сможет найти желанный покой в этом тихом уголке. Но едва ли стоило придавать этому значение, ведь она собиралась вскоре покинуть Лондон.
Она пересекла двор и присела на каменную скамью под вишневым деревом. Мысли ее сами собой вернулись к той ночи, когда Николас забрался в окно ее спальни. Антония не могла понять, почему маркиз не овладел ею тогда. Ее неприступность была не прочнее рисовой бумаги, они оба это знали.
И в который раз Антония задумалась: возможно, на самом деле Рейнло лучше, чем ему кажется.
Женщины вечно твердят себе эту ложь, уступая какому-нибудь сладкоречивому ловеласу.
— Антония.
Она невольно вздрогнула, услышав за спиной хрипловатый голос Николаса, и обернулась. Рейнло стоял, прислонившись к стволу вишни. Его пристальный взгляд из-под полуопущенных век, казалось, пронизывал ее насквозь. Антонию обдало волной жара.
— Ты кажешься удивленным.
Она поднялась, хотя колени ее подгибались.
— А ты — взволнованной.
Антония заметила, что нервно сцепила обтянутые перчатками руки. Прерывисто вздохнув, она разжала пальцы и выпрямилась.
— Я действительно взволнована.
Пока продолжался этот отрывистый обмен фразами, Антония чувствовала, как раскаляется воздух между ней и Рейнло. Ее словно затягивало в водоворот на бурной реке. Ей хотелось броситься к Николасу и умолять, чтобы он показал ей истинное блаженство. Антония давным-давно поняла, что в ней кроется какой-то изъян. Надежные, разумные, порядочные джентльмены никогда не вызывали у нее интереса. Лишь опасные вертопрахи заставляли ее сердце биться чаще.
Боже, она погрязла в грехе! Но никогда еще грех не выглядел так соблазнительно, как в великолепном обличье Николаса Чаллонера, маркиза Рейнло. Кудрявые золотистые волосы и смуглая кожа придавали ему неотразимое очарование. Его красивое лицо скрывало не меньше, чем показывало. В сверкающих черных глазах читался вызов и порок. И еще — удивительная самоирония, возможно, обещавшая ему спасение души.
