Последовала неловкая пауза.
— Насчет того и другого.
— Я — за. И в том и в другом.
Волна радости захлестнула Антонию. Лицо ее озарилось улыбкой. Она подняла глаза на мужа, но не придвинулась ближе.
— Так ты рад?
— Да, — улыбнулся Николас и, словно желая избавить жену от сомнений, добавил: — Рад и ребенку, и нашей поездке. Безумно рад. Но больше всего я счастлив оттого, что мне хватило здравомыслия жениться на вас, леди Рейнло.
Темные глаза Николаса светились радостью. Той же радостью, что переполняла саму Антонию. С пронзительной нежностью Рейнло прижал к груди голову жены. В его прикосновениях сквозило благоговейное изумление, словно Антония была хрупкой как стекло и сильной как сталь. Словно в ней заключалась его вселенная.
— Я тоже рада. — Голос Антонии предательски сорвался. — А теперь отпусти какую-нибудь остроту, а не то я сейчас разревусь, как отбившийся от стада теленок.
Николас ласково погладил ее по щеке.
— Любимая, рядом с тобой я теряю дар речи. Вся моя насмешливость мигом исчезает.
Антония округлила глаза, притворяясь потрясенной.
— Боже праведный, не верю.
— Поверь.
Он почтительно коснулся губами ее губ, будто целовал божество. Антония почувствовала, как горло свело спазмом, к глазам подступили слезы. Голос Николаса звучал так тихо, что ей пришлось напрячь слух.
— На самом деле я хочу сказать тебе только одно, дорогая Антония.
Сквозь застилавшие взор слезы она посмотрела в сияющие глаза мужа. Любовь и пьянящая радость переполняли ее сердце.
— Что? — выдохнула Антония.
— Я люблю тебя и всегда буду любить.
Он улыбнулся, глядя на жену так, словно сжимал в объятиях самое драгоценное сокровище на земле. Антония неловко улыбнулась в ответ, по щекам ее катились слезы.
— Милый Николас, это чудесно.
Клод Лоррен (настоящее имя Клод Желле, 1600–1682) — французский живописец и гравер. — Здесь и далее примеч. пер.
Аллея для верховой езды в лондонском Гайд-парке.
