В себе она тоже открыла много нового. Ирина ещё в недалеком прошлом не могла даже предположить, что с таким нетерпением будет ждать наступление ночи и ласк мужа. А как ей нравилось прикасаться к телу Петра! Кто бы только знал! Петр любил упражняться физически, и его тело было крепким, без малейшего намека на дряблость. Ирине нравилось скользить ладошкой по его упругим мышцам, изучать широкую спину и грудь. А его упругие ягодицы просто сводили её с ума! Иногда ей становилось стыдно, она называла себя развратной девицей, говорила, что нельзя себя вести подобным образом, но наступала ночь, и всё начиналось сначала.
Когда в одну из ночей она поделилась переживания с Петром, тот ласково обнял её, и положил голову девушки себе на плечо:
— Всё это глупости и предрассудки. То, что происходит между нами в спальне, касается только нас. И не стоит ничего стесняться. Скажи, тебе хорошо со мной?
Ирина порадовалась, что в спальне царил полумрак, и Петр не мог видеть, как румянец залил её щеки.
— Очень, — честно призналась она. Да и к чему скрывать? Петр мог в этом убедиться в любой момент, ему стоило лишь к ней прикоснуться.
Петр довольно улыбнулся.
— Вот и славно.
Жизнь в имении Ракотиных потекла размеренно. Как-то незаметно баронесса Шимански перебралась гостить к графу Палагину. Василий Дмитриевич по сему поводу смягчился и разрешил близнецам частенько бывать у старшей сестрицы. Сначала Ирина беспокоилась, что близнецы будут досаждать Петру или Николаю с Верой. Кому нужна лишняя суматоха и возня с чужими детьми? Но Ирина беспокоилась зря, мужчины семейства Ракотиных быстро привыкли и привязались к Зое с Сашей.
Однажды вечером Ирина вошла в библиотеку и застал там преинтересную картину. Саша с Зоей смирно сидели, склонив над чем-то темненькие головки. Рядом, лениво облокотившись о лепнину камина, стоял Петр.
— Я вижу, вы интересно проводите время, — заметила Ирина, пытаясь разглядеть, чем же так сильно увлечены девочки. — Надеюсь, к вам присоединиться можно?
— Добро пожаловать в наш узкий кружок любителей шахмат! — поприветствовал её Петр и задористо подмигнул.
— Шахмат?
— Да, сестрица, Петр Сергеевич нас учит играть в шахматы! — важным тоном сообщила Саша, на мгновение оторвав сосредоточенную мордашку от доски с фигурками.
Ирина удивилась не тому, что Петр решил научить девочек играть. Те наверняка увидели, как играют Николай с Петром, и пристали с бесконечными расспросами. Ирину поразило другое. Мало того, что девочки сами выразили желание научиться играть, так ещё сидели тише воды, ниже травы. Собственно, Ирина бродила по дому в поисках сестер, она несколько часов их не видела и забеспокоилась, не натворили ли они чего снова.
А тут такая умиленная картина!
Девушка подошла к мужу и не громко поинтересовалась:
— Как тебе удалось усадить их за шахматную доску? — она на него смотрела, как на человека, совершившего маленькое чудо.
Петр лениво пожал плечами, скрывая ухмылку.
— Я заключил пари.
Ирина преувеличенно громко застонала и театрально закатила глаза.
— И ты туда тоже!
— А что? Очень даже интересно!
— И в чем заключается пари?
— Я ненароком обмолвился, что шахматы — это не женская игра, и уж тем более в неё не играют маленькие девочки!
Ирина зажала ладошкой рот, чтобы не прыснуть со смеху.
— И абсолютно случайно твоё изречение слышали девочки.
Петр самодовольно кивнул.
— Естественно. Маленькие проказницы весь вечер крутились вокруг нас с Николаем, когда мы пытались завершить партию, начатую на днях. Поверь, Ирочка, у меня не было другого выбора.
— О, конечно! Тогда позволь мне поинтересоваться, в чем заключается пари?
Теперь Петр смотрел на неё с обезоруживающей улыбкой.
— Если девочки в течение месяца научатся сносно играть, то предстоящей весной я беру их в ночную…
— В ночную? Но куда? — у Ирины ёкнуло сердце.
— Как куда? Конечно, на рыбалку! Каюсь, сударыня, я люблю посидеть с удочкой около ночного костра. У каждого человека есть свои слабости.
Ну, ради рыбалки близнецы на многое пойдут! Вот что-что, а на рыбалке они ещё ни разу не были.
— Хорошо, с тобой всё ясно. А если они не научатся, какова будет их расплата?
Петр почувствовал, что настал его коронный час.
— Они должны будут станцевать со мной вальс и ни разу не сбиться с такта!
Ротик Ирины забавно округлился, и она с недоверием сначала посмотрела на Петра, потом на девочек, потом снова на Петра, и невольно выдохнула:
— Невероятно!
Так начался новый этап в жизни двух семейств.
Долгожданная весна наступила неожиданно. Как её не ждешь, как не подгоняешь время, всё равно яркое солнышко видишь точно впервые, а как радуешься веселой капели и первым скворцам, словами не описать! А сколько восторга доставляет первая прогалина среди снега и вид черной мокрой земли!
Снег сходил быстро. И хотя зима по русской традиции не желала уходить, ещё нагоняла метели и шугала детвору морозами, все знали — это не надолго, никуда матушка-зима не денется, придется ей уступить место красной веснушке.
В это утро Ирина просыпалась тяжело. Веки были точно свинцовые, и голову нельзя было поднять от подушки. Вставать с кровати не было никакого желания. Так бы и провалялась целый день за тяжелыми шторами. Но нельзя. Сегодня Вера с Николаем уезжали в Петербург, Ирина хотела их проводить.
Девушка открыла глаза. Ох, жизнь продолжается…. Хотя вставать по утрам становилось всё тяжелее. И на то была веская причина.
Больше Ирина не сомневалась.
Она ждет ребенка.
Об этом ещё никто не знал, она не говорила даже Петру. Объяснится с ним, конечно, следовало, потому что в последнее время между ними снова пробежала черная кошка. Вернее, Ирина сама сознательно поставила барьер в их отношениях.
Когда Ирина начала подозревать, что беременна, ожидаемой радости она не испытала. Снова вернулся панический страх. И, как следствие, она отказалась заниматься любовью с Петром. В первую ночь он отнесся к этому благосклонно, мало ли что бывает с женщинами, они, как известно, существа капризные. Но когда в последующие он заходил к ней в комнату, а она натягивала одеяла к подбородку и пряталась за ним, точно за броней, Петр сделал соответствующие выводы.
Супруга его больше не хотела.
Когда он мягко поинтересовался, не заболела ли она и чем он может ей помочь, то услышал убийственное:
— Со мной все хорошо.
И только.
Теперь, по прошествию двух недель, Ирина сама мучилась оттого, что оттолкнула Петра. Ей было больно, оттого, что она обидела его, ничего не объяснила. Вчера вечером он попрощался с ней равнодушно-холодно, и подобное поведение задело Ирину больше, чем она могла предположить.
