Ступив на землю, она по-прежнему все еще ощущала качку. Обретенная твердая почва под ногами давала надежду восстановиться.
Обедать смогла только хлебом. Зато от запаха еды уже не выворачивало.
Они обедали прямо на берегу, сидев на расстеленных покрывалах. В присутствии Адриана ей прислуживала все та же молоденькая рабыня. Личных служанок не допускали.
Император, видимо, заметив ее бледный вид, поинтересовался:
— Милая, это волны Посейдона отняли у тебя живой цвет лица?
— Да, августейший. Я раньше никогда не выходила в море.
— Мой лекарь даст тебе специальную настойку из травы блошницы на уксусе. Она должна помочь. Кстати, — он стал говорить громко, чтобы все услышали, — Мы запаслись этим лекарством для каждого. Присылайте своих рабов к моему врачу, когда понадобится. Греки научили меня справляться с этим недугом вином, разбавленным морской водой. Гадость редкостная, хочу я вам сказать, но помогает.
— Мне помогает ломтик лимона во рту, — посоветовал личный секретарь императора.
Ужинали и ночевали они на вилле наместника. Настойка, которую принес лекарь Адриана, оказалась очень действенной. Ею необходимо было смачивать нос. Она сильно пахла уксусом и немного перечной мятой и еще чем-то. Зато на следующее утро Атилия проснулась в отличном настроении.
Уже вернувшись на корабль, и использовав настойку еще раз, она поняла, что морская болезнь ее отпустила.
Стоя на борту верхней палубы, она, наконец, смогла насладиться окружающими видами. Все судна шли не далеко от берега. Атилия любовалась высокими горами, покрытыми густым зеленым лесом, словно пышным ковром. Светлые скалы подступали к самому морю. Вода будто бы светилась ярко-бирюзовым цветом.
Воздух очень освежал. Появилась некая легкость. Казалось, можно прямо сейчас взлететь, как те чайки, кружившиеся с криками вслед за кораблем.
— Ты, небось, подумала, что тебя мутит от беременности?
Неожиданно спросил ее кто-то, вырвав без церемоний из мира красоты и мечтаний.
Атилия обернулась и ахнула. Рядом с ней стояла августа Сабина. Она пришла одна. Служанки и охрана остались на некотором расстоянии от них.
— С таким мужем, как Антиной надо будет сильно постараться, чтобы зачать ребенка.
Супруга Адриана говорила очень невежливые слова, влезла в личное пространство. Но голос и тон ее звучали безразлично. Наверное, она хотела себя хоть чем-то развлечь от скуки.
Атилия стояла молча, не могла найти, что ответить. Хотя статус ее собеседницы обязывал это сделать.
— Прошу меня простить, августа, — едва выдавливала из себя слова в замешательстве, — Но я не понимаю о чем вы.
Жена императора осмотрела ее с ног до головы. Повернулась к морю и произнесла:
— Тем хуже для тебя, — снова звучал безразличный тон ее голоса, — Думаешь, твой жених испытывает симпатию к тебе?
— Уверена, так и есть. Иначе, зачем ему соглашаться брать меня в жены.
— А почему ты согласилась? Может ни тебе, ни ему не предоставили выбора, — скорее утверждающе, чем вопросительно сказала Сабина.
— Прошу простить мою дерзость, но разве вы видели хоть одну женщину в Риме, которой бы дали право выбора? По-моему отцы и старшие родственники решают за кого нам выходить замуж. Как повелось и так будет. Лишь мужчины у нас имеют на это право.
Супруга Адриана вновь очень внимательно посмотрела на Атилию. Заглянула в самые глаза.
— Здесь ты права. Но не во всем. Касаемо Антиноя могу сказать — будь у него выбор, он бы не взял тебя в жены. Разве ты не чувствуешь его безразличие к себе?
Удивление Атилии не дало шанса найти ответ. Она совершенно не понимала, зачем августа Сабина затеяла подобный разговор с ней. Чего добивалась? Она стояла молча с вытянутым лицом и ждала дальнейшего развития событий.
— Тебе очень сильно придется постараться, чтобы хоть ненадолго привлечь внимание Антиноя. Желаю удачи с этим, в первую брачную ночь.
Произнеся последние слова, августа удалилась от нее. Атилия же вошла в полный ступор. Она смотрела ей вслед. Лишь одна мысль заняла весь ее разум: «Что все это значит?».
* * *
Дождавшись пока шум шагов удалится, стараясь не шуметь, он склонился над храпевшим «торговцем мясом». Закрыв ему рот ладонью, Германус одним точным ударом в сердце, вонзил кинжал. Его храп прекратился навсегда, он умер едва дернувшись.
Трое помощников купца продолжали спать. Германус потихоньку выбрался из палатки. Он осмотрел палубу — все спали, кроме одного моряка. Тот сидел напротив и смотрел прямо на него. Германус застыл в ожидании, боясь разбудить остальных. Ничего за этим не последовало — совсем ничего. Моряк продолжал на него пялиться и не предпринимал никаких действий. Германус подошел к нему.
Глава 33
Оказалось, моряк спал с открытыми глазами. Бывшему гладиатору уже не раз такое доводилось видеть. В школе, где их обучали биться, некоторые засыпали даже стоя.
Забрав свои пожитки, он разделся и сложил вещи в кожаный мешок, потуже завязав его. Прокрался к якорному канату и по нему спустился в воду. Море оказалось теплым и спокойным. Он поплыл в сторону огоньков на берегу.
Германусу без проблем удалось добраться до суши. Он достал сухие вещи из мешка и оделся. Стараясь выбирать места потемнее, побрел в городок.
Пришлось ждать утра под мостом — не хотел лишний раз попадаться на глаза. Здесь он ножом срезал свои длинные волосы — надо как можно сильнее изменить свою внешность. Совершенно ясно, что в городке есть приятели убитого им «торговца мясом». Его помощники, скорее всего, обратятся к ним для поиска убийцы. Если, конечно, не передерутся между собой за наследство патрона. На что очень сильно рассчитывал Германус.
В любом случае, теперь нужно выглядеть, как большинство местных. Бороду также придется сбрить. Еще стоит поскорее убраться из этого городишки. Лучше в Неаполь — он где-то рядом. Прятаться надо там, где людей больше и много приезжих. Крупный портовый город для такого идеален.
Дождавшись рассвета, он первым делом узнал дорогу. Выйдя на нее, Германус прибился к селянам, которые везли свои товары на продажу в туже сторону. Сказал, будто идет наниматься моряком, а с прошлым работодателем не сошлись по оплате. В здешних местах это частая история.
Много спрашивал и мало рассказывал. Попутчики оказались любителями поболтать и вывалили ему все, что им известно о Неаполе и его жителях. Посоветовали брадобрея рядом с портом. Еще таверну с ночлежкой «за недорого».
Когда пришло время обеда и ноги устали от ходьбы, они расположились на полянке. Ели лепешки с чесноком и запивали молодым вином. От денег, которые Германус предложил в уплату, отказались. Даже обиделись, когда он пытался настоять.
Всего селян было четверо — мужчина с сыном-подростком и двое парней, его соседей. Они везли яйца и козий сыр на продажу. Утверждали, что выручат за все в два раза больше чем в том маленьком городишке, откуда шли. Там же, на рынке Неаполя, купят соли и продадут ее у себя рыбакам. Такая прибыль весьма оправдывала двухдневную дорогу. Их телеги тянули маленькие мулы. Сами селяне тоже не высокие, хоть и коренастые. Он среди них выглядел гигантом.
Когда они добрались до места, то распрощались уже, как старые приятели. Попутчики улыбались и звали его в гости. Германус отвечал, что знает, где те торгуют и если вернется в эти края, то обязательно найдет.
После этого он сразу пошел к брадобрею, избавляться от своей русой, привлекающей внимание, бороды. Там выяснил, что почти все корабли, которые идут в Далмацию, редко заходят в Неаполь. Их курс проходит через сицилийский порт Мессина. В том городе ему будет легче всего наняться на нужное судно. Германус решил заночевать в Неаполе и на следующее утро уплыть на Сицилию.
В портовой таверне, куда он зашел пообедать и устроиться на ночлег, стоял полумрак. Посетители, собравшиеся тут, оказались очень разношерстной, нездешней публикой. Он на это сильно надеялся — так легче слиться с толпой.
