– Прикончи ее, – равнодушно заметил один из них.
В груди жгло огнем. Толстая грубая ткань юбок, зажимавшая мне нос и рот, наконец-то подалась, и я жадно вдыхала воздух, не понимая смысла произнесенных слов. Насильник подобрал свой тесак, чиркнул клинком о каменные плиты. Сталь отозвалась тонким звоном. Внезапно я сообразила, что происходит, с усилием приподнялась, дрожащими руками откинула юбки с лица и откатилась в сторону.
Смертельного удара не последовало. Мои мучители испуганно бросились прочь. В противоположном конце коридора послышались уверенные шаги.
Ко мне приблизились несколько человек. Я видела только их сапоги на освещенном участке пола и не смела поднять голову, чтобы посмотреть, кто это. Не в силах вынести презрительных и насмешливых взглядов, я забилась в угол, боясь, что снова подвергнусь насилию, и мечтая лишь втиснуться в щель между камнями. Сильная боль дополнялась жгучим отвращением к себе.
– Что здесь происходит? – властно осведомился неизвестный, привыкший отдавать приказы, а не изрыгать ругательства. – Вы, трое! Задержите негодяев!
Три пары кожаных сапог исчезли из моего поля зрения. Передо мной остались две пары латных сапог – судя по всему, рыцарь и его оруженосец. Впрочем, я не могла в этом удостовериться.
– Позвольте вам помочь, – произнес тот же голос.
Неизвестный протянул руку, предлагая помочь мне подняться. Я отшатнулась и, опираясь о грубый камень стены, медленно встала. Ноги дрожали, колени подгибались. Я страшилась взглянуть на нежданного спасителя и видела только желтый шеврон на его жиппоне[13] и заклепки на стальных налокотниках.
– Кто ты? – сочувственно спросил рыцарь. – Что здесь произошло?
Я покачала головой. Даже под пытками я не смогла бы найти слов, чтобы описать мое недавнее испытание.
Спутник рыцаря подобрал мой смятый чепец, который в моем ошеломленном уме представлялся последним клочком благопристойности. Я с благодарностью схватила его и натянула на голову. Это небольшое усилие чуть не отправило меня в обморок. Ноги не слушались, мерзкая жижа стекала по внутренней стороне бедер. В груди жгло и ныло.
– Кто ты? – нетерпеливо повторил рыцарь. – Как тебя зовут?
Я осторожно помотала головой, запоздало вспомнив об осторожности. Нет, я не стану больше доверять мужчине.
– Ты работаешь во дворце? Прислуга? Кому ты служишь?
Я молчала. Теперь, когда крошечная мера моей силы возвращалась, я отчаянно желала быть отсюда подальше. Незнакомец вел себя по-рыцарски, но от бургиньонов ничего хорошего ждать не приходилось.
– Мы ищем дофина, – медленно произнес рыцарь, будто обращаясь к неразумному ребенку. – Ты знаешь, где он?
Его спутник заметил убитых псов.
– Посмотрите, мессир, – белые гончие. Я слышал, дофин держит пару чистопородных борзых.
Надо бежать. Обнаружив меня в непосредственной близости от любимцев принца, захватчики решат, что я осведомлена о местонахождении хозяина. Я напряглась, готовясь броситься прочь.
– Это псы дофина? Где их хозяин? Что тебе известно? Говори!
Голос рыцаря зазвенел в ушах, и я затрясла головой, желая избавить себя от допроса и опровергнуть подозрения. Внезапно терпение мое иссякло, и я поняла, что больше не выдержу. Я прижала руки к лицу, повернулась и вслепую побрела по коридору, с трудом передвигая ноги. За спиной лязгнули доспехи: оруженосец бросился следом за мной.
– Пусть идет, – остановил его рыцарь. – Над ней надругались, и она лишилась рассудка. Ничего вразумительного мы от нее не добьемся, лишь время потеряем.
Я хотела убежать и от бургундского рыцаря, и от самой себя, но не могла и брела, спотыкаясь о неровные плиты, пока не очутилась на кухонном дворе.
Вместе с сознанием вернулась боль – физическая и душевная. Все тело дрожало, плоть между ног жгло огнем. На глаза мне попалась огромная каменная цистерна, куда собирали дождевую воду для пополнения кухонных бочек. Скуля от боли, я проковыляла по двору и, не раздумывая, перевалилась через край цистерны, опустив ноги в темную, благословенную глубину. Юбки всплыли на поверхность, и холодная вода принесла мгновенное облегчение. Я стояла по пояс в воде до тех пор, пока холод не остудил мою оскверненную плоть, а тело совершенно не онемело. К сожалению, это не отогнало жутких воспоминаний. Ужас, унижение и отвращение к себе превратились в водоворот гнева и всепоглощающей ненависти. Имена насильников остались мне неизвестны, но моя ненависть обратилась не на них, а на другого – на человека, который выжег свое имя в моей памяти в тот день, когда обезобразил шрамом мое лицо. Только он в ответе за причиненное нам зло. Его зовут Иоанн Бесстрашный, герцог Бургундии.
Собравшаяся в тронном зале толпа зевак громко приветствовала своих правителей, поднявшихся на возвышение. Я молча стояла среди них, чувствуя, как внутри все сжимается: в последний раз я видела герцога-дьявола пятнадцать лет назад, в тот день, когда его бронированный кулак располосовал мне щеку. На сей раз герцог вместо доспехов надел великолепный черный упелянд, окаймленный соболями и расшитый странными символами, красноречиво заявлявшими о его хвастливой амбиции, – изображениями плотницкого рубанка. Судя по всему, герцог Бургундский намеревался обстругать мир по собственному вкусу.
Толпа исступленно скандировала боевой клич бургиньонов: «За Иоанна Бесстрашного!» – а герцог приветственно воздел руку, словно победивший в сражении генерал. Высокий тюрбан прибавлял ему роста. Король, вошедший в зал чуть впереди герцога, выглядел смешным коротышкой. Золотая корона сидела на его голове набекрень, а синее облачение с горностаевой отделкой нелепо болталось на усохшем теле. Герцог почтительно придерживал короля под локоть, не позволяя слабоумному монарху отойти в сторону от своего нового покровителя. Вслед за этой странной парой вошла королева, такая же яркая и сверкающая, как и всегда. Екатерина, изящная, но призрачно-бледная, гнулась под тяжестью придворного наряда, как ивовая веточка под ветром.
Наконец все заняли свои места. Торжествующие улыбки королевы и герцога затмили сияние золотых блюд, стоящих на тонкой дамастовой скатерти. Король, усаженный на трон с высокой спинкой, дергался, как кролик, попавший в силки. Екатерина сидела слева от герцога, в дальнем конце стола, где красовался новый распорядитель королевского двора с серебряным жезлом в руках, отдавая распоряжения о ходе торжества. На подобные пиршества во дворец допускали парижан, чтобы простолюдины могли полюбоваться, как обедает их монарх, или, как в данном случае, засвидетельствовать появление нового правителя.
