— Ничего, красавица моя, — ухмыльнулась толстуха и потрепала девушку по щеке, — в первый раз всегда страшновато. Жаль, хозяин все еще занят со своими людьми. Чем короче ожидание, тем легче все проходит. Ладно, готовьтесь, а я, пожалуй, пойду.
Она вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь. Присцилла подошла к трельяжу и бессильно опустилась на стул, опершись локтями на мраморную столешницу. Консуэла вынула из ее волос многочисленные заколки и расчесала локоны с таким тщанием, что они отливали золотом в свете свечей. Несмотря на это прекрасное обрамление, очаровательное лицо Присциллы было мертвенно-бледным и онемело, как от стужи. Желая отвлечься, девушка взяла со столика щетку и провела ею по волосам, но дрожащие пальцы не слушались ее.
«Выгляжу я неплохо, — думала она, глядя на свое отражение. — Даже совсем неплохо, несмотря на круги под глазами и бледность. Стюарт, наверное, даже останется доволен».
А понравилось бы все это Брендону?
Брендон! Имя отдалось болезненным эхом в сознании, где царила гулкая пустота отчаяния. Горло стеснилось, слезы подступили к глазам, обжигающие и горькие. Как случилось, что несколько дней, проведенных рядом с ним, так изменили ее?
Теперь, размышляя о роскошном особняке, о мужском покровительстве и безопасной обеспеченной жизни — обо всем, что предлагал ей Стюарт и о чем сама Присцилла когда-то мечтала, — она уже не считала это важным, во всяком случае, самым важным.
Где ее мечты о благополучном браке, о семье и детях? Присцилла отдала бы все это за один только день, проведенный с тем, кого она успела полюбить. Где он сейчас? Что с ним? Добрался ли до Сент-Антуана или снова столкнулся по пути с индейцами? Почему иногда глаза его становились отчужденными и печальными, словно он заглядывал туда, где таилось нечто ужасное? От чего бежал Брендон, что хотел оставить далеко позади? Есть ли надежда, что он успокоится, примирится с прошлым и найдет свое место в жизни?
Присцилла безмолвно взмолилась о том, чтобы этот вечный скиталец был жив, здоров и вне опасности.
Она не хотела вызывать в памяти его образ, но его лицо явилось перед ней: чеканное, с резкими чертами и ранними морщинками — следствием тревог и раздумий. Эти морщинки походили на лучики, когда он смеялся. Присцилла вспомнила взгляд пронзительно-голубых глаз, сверкавших даже из-под полей низко надвинутой шляпы, дерзкие ласки загорелых рук, незнакомых со смущением. Едва Брендон прикасался к ней, Присцилла ощущала желание. Может, то было непозволительное, бесстыдное желание, но она жила тогда и была собой, Присциллой Мэй Уиллз!
— Брендон, Брендон, как ты мог так поступить со мной?.. — прошептала она, не слыша собственного голоса, не чувствуя слез на щеках.
Через несколько мгновений Присцилла, отказавшись от борьбы, уронила голову на руки и зарыдала — глухо и безнадежно. Не следовало так распускаться перед самым приходом Стюарта, не следовало приоткрывать тот уголок памяти, где хранились воспоминания о Брендоне. Но вместе с тем это казалось девушке правильным. Именно теперь она должна вспомнить его в последний раз — перед тем, как другой мужчина овладеет ею. Если она не даст себе волю сейчас, события этой ночи, возможно, навсегда сотрут прошлое, словно его и не было.
Стюарт коснется ее — и запачкает все, чем дорожила Присцилла. Прошлое станет для нее лишь размытым светлым пятном, да и оно постепенно растает. Стюарт отнимет у нес даже воспоминания о страсти. Она уже никогда не поверит, что понимание и нежность — спутники близости. А что, если Стюарт что-то подозревает? Почему он так стремится лишить ее независимости?
От отчаянных рыданий все тело ее содрогалось, однако в ярко освещенной спальне не слышалось ни звука. Никто не должен знать, что она плакала, хотя Стюарт, конечно, заметит покрасневшие глаза и рассердится. Но Присцилла имеет право попрощаться с прошлым, оплакать его. Ведь это единственная страница любви в книге ее жизни…
— Хотелось бы надеяться, что здесь плачут из-за меня. Присцилла вскинула голову и обернулась так резко, что едва не смахнула все пузырьки и баночки, стоявшие на столике перед трельяжем. Она решила, что знакомый голос — игра воображения, но Брендон стоял у распахнутого окна, держа под мышкой шляпу и сунув руки в карманы своих поношенных штанов. «Боже милостивый, какой же он красивый и родной!» — подумала Присцилла, задохнувшись от радости.
— Брендон!
Девушка вскочила, опрокинув стул, и бросилась в его объятия. Она снова зарыдала, совсем забыв о том, что ее могут услышать. Но это были счастливые слезы.
— Ты здесь, ты пришел! — бормотала она сквозь всхлипывания. — Ты на самом деле здесь!
— Если бы ты знала, как я соскучился! — прошептал Брендон, стискивая ее и зарываясь лицом в распущенные волосы. — С каждой минутой я казался себе все большим дураком. Как я мог отпустить тебя, Присцилла!
Все еще не уверенная, что Брендон действительно рядом, Присцилла отстранилась и смахнула слезы. Она увидела, что он свежевыбрит и даже вымыл голову, ибо волосы все еще были влажными.
— Но как ты меня нашел? Откуда узнал, в какой я комнате?
— Вчера, уезжая отсюда, я заметил, что ставни в этой комнате чуть приоткрыты. И тогда у меня мелькнула надежда, что это ты молчаливо прощаешься со мной.
— Так и было. Но я думала, что тебе все равно.
— Не было часа, чтобы я не представлял, как ты стоишь у приоткрытого окна!
Переполненная радостью, Присцилла приподнялась на цыпочки и поцеловала Брендона. Он ответил на поцелуй с неистовым жаром. Казалось, Брендон хочет проникнуть в ее душу, слиться с ней. Словно живой огонь пробежал по телу Присциллы. Кровь девушки закипела, дыхание стеснилось от сладостного предвкушения. Груди ее налились, соски набухли. Присцилла чувствовала полное изнеможение.
Вот это настоящий поцелуй — взаимные ласки, взаимная страсть Его пальцы легко скользили по ее спине вверх и вниз, словно оставляя за собой огненный след. Потом они скользнули ниже и слегка приподняли девушку. Тела их словно слились, и Присцилла без всякого смущения ощутила твердую выпуклость — свидетельство мужского желания.
И вдруг словно налетел ледяной порыв ветра — она вспомнила все и пошатнулась от ужаса. Собрав свою волю, она обеими руками оттолкнула Брендона. Присцилле удалось вырваться, и она отступила на шаг.
— Тебе нужно уходить, и немедленно! — Ее голос срывался. — Уходи, Брендон, слышишь! Если Стюарт узнает, что ты был здесь… Уходи, пока еще не поздно!
— Выслушай меня, дорогая. Понимаю, так не поступают, и я совершил ошибку, позволив тебе остаться здесь…
