По возвращении в Лондон туман битвы никак не рассеивался. Джек пил и скандалил, скандалил и пил, пока два месяца спустя не очнулся на краю крыши. Ноги его болтались над бездной, а в руке мертвой хваткой была зажата бутылка из-под виски, он прикидывал вес, высоту, скорость падения и время, которое потребуется ему, чтобы достичь вечности.
Даже позднее, когда друзьям с трудом удалось вдолбить ему немного здравого смысла, этого едва хватило на то, чтобы уйти в плавание, пытаясь забыть женщину, которая подала ему надежду на спасение и тут же отняла ее.
Англия, четырьмя годами позже…
Джек с простым саквояжем в руке медленно сошел по трапу «Грома чести». Матросы поднимали глаза, когда он проходил мимо, и с уважением кивали ему, но никто не обменялся с ним ни единым словом. Для этого у них не было повода. Джек не был капитаном. Этот почтенный титул принадлежал просоленному парню, который провел в море гораздо больше времени, чем Джек. Не был он и владельцем судна, хотя когда-нибудь наверняка им станет. Он был просто «милордом», и обращались к нему, только если возникала необходимость.
Когда он наконец ступил на землю Англии, по которой не ходил больше двух лет — а может, трех? — земля у него под ногами заколебалась.
«Меня качает».
Понадобится несколько дней, чтобы вернуть сухопутную походку. Он уныло подумал, что нужно будет снова приспособиться к ходьбе по суше, по земле Англии.
Если бы можно было велеть ногам развернуться и пойти обратно на корабль! Джек не возвращался сюда, потому что не имел такого желания. Только загадочные строчки в письме старого друга Эйдана де Куинси, графа Бланкеншипа, побудили Джека спуститься с корабля на берег. Письмо поджидало Джека прямо здесь, в Восточно-Индийских доках Лондона. Оно было прикреплено к доске объявлений в конторе начальника доков и находилось в ужасающем состоянии. Начальник передал его Джеку, смущенно пожав плечами. Оно было так смято и заляпано морской водой, что чернила расплылись по бумаге, и разобрать буквы было почти невозможно. Если бы Джек не узнал оттиск на восковой печати, он бы вообще не догадался, от кого оно. Письмо выглядело так, словно бродило за ним по свету. Но наконец оно нашло его на родной земле.
Когда он развернул заскорузлый листок, на нем можно было прочесть лишь несколько поразительных слов:
«возвращайся сразу» и «твоя [дальше неразборчиво] ждет тебя здесь». И затем уж вовсе тревожное «ты не можешь вечно бегать от нее».
От нее?
Не мог Эйдан иметь в виду «ее». Только не Амариллис, до сих пор заставлявшую Джека бодрствовать ночи напролет и одиноко стоять на палубе под звездами, до которых, казалось, можно дотронуться рукой. Только не Амариллис, чьи нежные вздохи и сладостный шепот до сих пор звучали у него в ушах и заставляли оставаться безразличным к призывным намекам других женщин.
Нет, невозможно, чтобы Эйдан имел в виду ее. Джек никогда никому не рассказывал о том, что почти четыре года назад произошло в гостях у Кларков, и не сомневался — семейство Кларков тоже нигде об этом не упоминало.
И все же даже слабая надежда оторвала Джека от отупляющей рутины и заставила ступить на холодные и недоброжелательные берега Англии.
Проклятой жестокосердной Англии.
Джек спустился на пристань сквозь клочья утреннего тумана. Нет, он отказывался воображать в тумане ее облик. Эти мерцающие завитки утренней дымки вовсе не напоминали ему сладостные изгибы ее тела в лунном сиянии, а цвет накаляющегося неба не заставлял вновь представлять безоблачную синеву ее очей.
Время шло, и он тоже шел и шел, и утренний бриз не заставлял его вспоминать почти черный шелк ее волос, скользивших по его телу, когда она осыпала его легкими поцелуями.
Нет, не станет он думать о ней.
В конце концов, он не думал о ней уже много лет.
Дверь в «Браунс» стояла нараспашку, позволяя утреннему солнцу слегка заглянуть в темный прямоугольный сумрак дома. Джек медленно моргнул, чувствуя себя как никогда усталым. Усталым, и каким-то отупевшим, и чертовски замерзшим… что ж, вот он и дома.
Клуб «Браунс» он мог назвать домом. Кто-то из его предков был в числе основателей этого заведения, и хотя нынешнее членство тяготело к седовласым джентльменам, носившим трости не ради моды, а для реальной поддержки, Джек привел сюда своих друзей, чтобы все они смогли наслаждаться тихой обстановкой и отличной кухней и обслуживанием.
А вот поместье Стрикленд было местом пугающим, его следовало избегать. Оно было большим и роскошным, и в нем жил человек, с которым Джеку было невыносимо видеться. Старый маркиз был прекрасным, добрым, и справедливым хозяином для своих людей.
Зато Джек считался там негодяем.
Так что те краткие промежутки времени, которые он проводил в Англии, домом ему служил «Браунс».
Эйдан и сэр Колин Ламберт плечом к плечу прошагали с Джеком всю юность и не бросили его потом, хотя в последнее время он отдалился от них.
Наемный экипаж удалился в топоте копыт и скрипе колес, оставив Джека перед клубом.
«Давай. Входи, узнай смысл того письма. Кораблю велено дожидаться тебя. Как только узнаешь, что тебя здесь ждет, ты сможешь просто повернуться и снова уехать».
Ноги были словно налиты свинцом. Как в плохом сне. Джек поднялся по ступеням и вошел в дверь.
В холле, почти у входной двери «Браунса», стояла группа людей, Джек помедлил на пороге, судорожно стискивая ручку саквояжа. Люди были незнакомыми, а незнакомцы имели раздражающую склонность заговаривать с ним, задавать вопросы, принуждали отыскивать в полных призраков закоулках мозга разумные ответы. Даже простое «Как поживаете?» становилось невыносимым испытанием, потому что у Джека не было ни воли, ни умения лгать, а правда заставит их только попятиться от него, поскорее отыскать предлог и покинуть комнату.
Груда багажа у двери свидетельствовала, что кто-то приехал. Или уезжает.
«Какое совпадение. Я тоже. Приезжаю и уезжаю как можно скорее».
И тут Джек увидел высокого широкоплечего мужчину, темноволосого, с голубыми глазами. Эйдан! Затем Джек заметил рядом с ним более светлую голову Колина. И услышал его поддразнивающий голос.
Две женщины, одна темноволосая, другая огненно-рыжая, стояли рядом с друзьями Джека. Какой-то дальний уголок его мозга отметил, что обе они очень и очень хорошенькие. Затем до него медленно-медленно дошла правда.
Женщины. В клубе для достопочтенных джентльменов! Более того, женщины, явно связанные с Эйданом и Колином. Или это так, или кто-то сейчас даст Колину хорошую пощечину, потому что рука его интимно лежала на бедре огненно-рыжей женщины, пониже спины. А красивая брюнетка с обожанием устремила томный взгляд больших карих глаз на Эйдана.
