Похотливое выражение его глаз заставило ее сжаться.
– Вы хотите услышать, что я люблю вас?
Несмотря на юность, Пэнси понимала, что дело тут не в любви. Однако иного выхода не видела и со слезами согласилась.
Отец все время спрашивал, где Ричард: маркиз чувствовал, что дни его сочтены. Он желал видеть сына и недоумевал, почему его так долго нет. Особенно теперь, когда присутствие Ричарда в доме стало необходимым.
Времени на раздумья у Пэнси не оставалось. Драйсдейл сказал, что, если она хочет спасти брата, нужно действовать решительно и быстро. Согласившись на брак, она приносила себя в жертву, но главное – Ричард останется жив и займет место отца, главы их рода.
Жертва оказалась напрасной. Драйсдейл обманул ее. Ричард мертв, заплатив жизнью за преданность королю.
Ей трудно было поверить, что брат никогда не войдет в их дом в Стейверли и не окликнет ее, как прежде.
А какая судьба ждет ее? Ричард мертв, а она вынуждена жить, оставаясь женой сборщика налогов Кристиана Драйсдейла! Хотелось кричать от ужаса. Нет, лучше умереть, чем быть женой круглоголового. А этот незнакомец, человек вне закона, которому она доверилась, рассказав свою историю, каким-то необъяснимым образом вселил в нее надежду.
Она прислонилась к дереву, наблюдая, как разбойник удаляется к поляне. Сквозь голые ветви деревьев были видны одиноко стоящая карета и Кристиан Драйсдейл, привязанный к дереву в каких-нибудь двадцати ярдах от нее. Он бесновался, по-прежнему изрыгая потоки брани и оскорблений.
Весь воздух, казалось, наполнился его злобой и яростью.
Как только разбойник приблизился к Драйсдейлу, оба кучера отошли от дуба и стали в отдалении.
– Развяжите вашего нанимателя, – приказал разбойник.
Те от удивления не могли пошевелиться. Тогда Белоснежное Горло вытащил из ножен шпагу и перерезал веревки. Драйсдейл, освободившись, начал размахивать руками: похоже, они здорово затекли.
– Ага, опомнился! – прорычал он. – Или моя любимая женушка вымолила мне свободу?
Вместо ответа разбойник кончиком шпаги коснулся груди Драйсдейла:
– Вы будете драться со мной не на жизнь, а на смерть! – бросил он резко.
Драйсдейл с минуту смотрел на него, затем губы его скривились.
– Рыцарский турнир решили устроить? – усмехнулся он. – Ну что ж, моей женушке сегодня ночью будет еще слаще спать в моих объятиях с мыслью, что ты сдох!…
– Посмотрим.
И Белоснежное Горло начал расстегивать черный бархатный плащ.
– Я прекрасно владею шпагой, чтоб ты знал, зверюга! – рычал Драйсдейл, стаскивая камзол.
Разбойник не ответил. Бросив плащ под деревом, он остался в шелковой рубашке с кружевными манжетами. Стоял и, пробуя пальцами лезвие клинка, пристально смотрел на противника.
Массивный Драйсдейл по выправке действительно походил на опытного фехтовальщика. Он и ростом был повыше разбойника, и руки у него казались длиннее. А на ногах не было высоких сапог для верховой езды, которые его противнику только мешали.
Когда Драйсдейл остался в полотняной рубашке, стало видно, что он и телосложением крепче разбойника. На тонких, злобно сжатых губах заиграла хищная улыбка: он жаждал крови.
Быстро, без лишних слов, оба приготовились к бою. Другой разбойник и оба кучера отступили к деревьям. Лошади у края дороги мирно щипали траву, выбирая ее из-под снега.
С минуту не раздавалось ни звука.
– Защищайтесь! – крикнул Белоснежное Горло, и шпага блеснула в лунном свете.
1662 год
По реке сновали лодки и всевозможные суда. Разноцветные паруса и флаги, замысловатые гирлянды цветов буквально ослепляли и делали картину необыкновенно красочной. На топком берегу Уайтхолла наспех построили трибуны. Зрители не сводили восторженных глаз с юрких лодочек, суетившихся в поисках места, откуда было бы удобнее наблюдать за прибытием их величеств из Хэмптон-Курта.
Внушительных размеров барки компании «Лорд Мор и К°» важно расталкивали утлые суденышки – сегодня их борта украшали обшитые яркими галунами полотнища, провозглашающие Реставрацию. На палубах развлекались прелестные дамы и галантные кавалеры: распевали песни, бросали бумажные ленты на скользящие мимо лодки.
Народ ликовал, веселился от души, оркестры старались вовсю, перекрывая друг друга; залпам салюта на берегу вторили пушки на кораблях.
На самой верхней террасе Уайтхолла томились в ожидании придворные.
– Мы скоро так оглохнем от шума, что не заметим португальского акцента королевы, – сказала графиня Кастлмэн, обращаясь к сопровождавшим ее кавалерам, и громко захохотала собственной шутке – спектакль обещал быть необыкновенным.
– Говорят, из-за ужасного произношения или, вернее, незнания английского языка ее величество бывает просто невозможно понять, – заметил кто-то с легким презрением.
Графиня снова залилась смехом, хотя в глазах ее была тревога. Она ревновала короля, завидовала королеве и ужасно волновалась. Друзья и ее постоянное окружение прекрасно понимали, что возвращение короля после медового месяца может в корне изменить жизнь Барбары Кастлмэн. Вернется ли он к фаворитке или, опьяненный любовью, останется верным португалке?
Многие при дворе даже держали пари, кто из них окажется на первых ролях.
И сейчас, ожидая вместе со всеми прибытие коронованных особ, Барбара чувствовала, что к ней приковано всеобщее внимание. Манящие голубые глаза, темно-каштановые с рыжим отливом волосы, перехваченные жемчугом, желтое платье из набивного шелка подчеркивали белизну ее лица. Родив королю двоих детей, Барбара по-прежнему оставалась красавицей – этого никто не мог отрицать. К сожалению, Чарльз не отличался постоянством в своих пристрастиях. Какие чувства владели ею, какие бури терзали ее сердце, когда, облокотясь на балюстраду из серого камня, она смотрела вниз, – можно было только догадываться. Внешне Барбара выглядела совершенно спокойной. Окружающие не должны сомневаться – ее красота победит.
Прошло два года с тех пор, как король с триумфом въехал в Лондон. Двадцать тысяч всадников, обнажив мечи, приветствовали его величество радостными возгласами. Дорога во дворец была усыпана розами, с балконов и из окон свисали гобелены и ковры, звонили колокола. Вино лилось рекой… И вот годы лишений и нищеты миновали. Изгнанию наступил конец. Пора обо всем забыть – да здравствует новая жизнь!
Стоит ли удивляться, что король, желая развлечься, обратил внимание на Барбару Палмер, о которой говорили как о прекраснейшей из женщин. Ей было тогда двадцать, и она недавно вышла замуж. Супруг ее всерьез хотел стать ученым и посвятить себя служению обществу. Суетные страсти высшего света, которыми жена начала увлекаться с шестнадцати лет, еще живя в доме отчима, пэра Англии, были ему чужды. Роджер Палмер не устраивал шумных скандалов из-за любовной связи жены с королем, что считалось в то время редкой добродетелью. Будучи человеком мягким, ему было трудно совладать со своенравной Барбарой. Оставшись один, Роджер давал выход своему гневу, в то время как на публике безмолвно нес титул обманутого мужа, подаренный ему неверной женой.
