А Петр Федорович ворчал, что Екатерина не стесняется рожать в его доме детей, в сотворении которых он не принимал никакого участия.
– Бог знает, где она берет этих детей, – говорил он придворной даме Головиной, когда Екатерина забеременела в третий раз, уже после отъезда Понятовского.
Это был плод связи с Нарышкиным. Хотя она продолжала любить Понятовского, но необузданный темперамент не позволял ей жить монахиней. Она не могла обходиться без мужчин, а распущенный двор Елизаветы не мог воспитать в ней сдержанность. Вообще немцы отличаются своим властолюбием, как англичанам характерен разврат, а французам сладострастие, которое во многом отличается от сладости любви.
Петр Федорович затаил жажду мести за попранное мужское самолюбие до смерти Елизаветы Петровны и открыто говорил, что по восшествии на престол запрет жену в монастырь за развратное поведение.
Между тем на Западе происходили важные события. Бестужев вовлек Россию в войну с Пруссией по указу Франции, и прусский король одержал победу. Узнали, что Фридрих во время войны писал Екатерине и получал от нее письма. Екатерину обвинили в том, что она приказала Апраксину, командующему русской армией, не наступать на прусские войска, а дать Фридриху оправиться от поражения при Мемеле в 1757 году.
При дворе и во всей России царило сильное возбуждение. Бестужева арестовали и обвинили в государственной измене, а Екатерина пережила страшные минуты, потому что Елизавета решила арестовать и ее как сообщницу Бестужева. Этого требовала вся Россия. Екатерине грозил монастырь или развод и высылка в Германию.
Но она сумела спастись. Следствие по делу Бестужева вели Шувалов, пожалованный Елизаветой в графы, князь Трубецкой и Бутурлин.
Екатерина в один прекрасный день смогла увлечь всех троих и сделать своими фаворитами.
Она уже много раз любила и знала, что мужчина почти всегда уступит своей любовнице.
Шувалов сумел выгородить ее, и Елизавета первая протянула руку для примирения. Екатерина торжествовала.
Она приблизила к себе пленного флигель-адъютанта прусского короля графа Швернина. Для охраны знатного пленника, чтобы он не смог убежать, к нему приставили двух офицеров. Один из них поразил Екатерину огромным ростом, силой и красотой. Это был знаменитый граф Григорий Орлов. Екатерина забыла и Понятовского, и других фаворитов. Она безумствовала от любви к Григорию Орлову. Это был сильный, удалой красавец, отважный в бою и ласковый в любви. Такой человек нужен был Екатерине для ее потех. Екатерина сошлась с Григорием Орловым, который даже не хотел скрывать своей связи с Великой княгиней. Он безумно ревновал ее и устраивал ей сцены, обращаясь с ней в присутствии посторонних властно и грубо, как любовник, чувствующий, что без него не могут жить.
Екатерине такое обращение нравилось, как всем женщинам с садистскими наклонностями. Это щекотало ей нервы, вызывало страсть.
Орлов был ценным приобретением во всех отношениях – и как любовник, и как орудие в будущем. Его обожали гвардейские полки, и Екатерина с этим считалась. У нее уже составилась сильная партия при дворе. Екатерина Воронцова-Дашкова и всесильный канцлер Панин, сменивший Бестужева-Рюмина, высланного из Петербурга, были ее ближайшими друзьями.
Императрица Елизавета неожиданно скончалась 5 января 1762 года, и Петр взошел на престол.
Ходили слухи, что Панин с Екатериной отравили Елизавету, чтобы поскорее совершить задуманный ими переворот.
Первым делом Петр решил прекратить войну с Пруссией. Он приказал войскам вернуться в Россию и заключил с Пруссией сепаратный мир. Австрия, Испания и Франция были поражены такими действиями союзника.
– Я желаю мира, – объяснил он послам союзных держав. – А вы делайте, что хотите.
Не довольствуясь этим, Петр предложил Фридриху союз с Россией, оборонительный и наступательный.
После этого в Версале поняли, что русская политика будет другой, чем была при Елизавете.
Петр приобрел сильнейших врагов в лице союзных королей и посланников.
Все это было на руку Екатерине.
Ненависть к Петру возросла, когда он нарядился в немецкий мундир и одел всю армию по прусскому образцу.
Внутренняя политика тоже отличалась от теткиной. Он упразднил тайную канцелярию, наводившую ужас на всю Россию.
Здесь, в этой канцелярии политического сыска, пытали и погубили красавицу Лопухину, мать его невесты… Петр возвратил несчастную, замученную женщину из ссылки.
Это нравилось русскому народу. Но фаворитка Воронцова убедила его отменить приказ Петра Великого об обязательной службе дворянства и отнять владения у православного духовенства.
Россия, ко всему привыкшая при Бироне и Елизавете, молчала. Россия терпела и Грозного, и Годунова, и Бирона, и Ушакова, и многих других тиранов и фаворитов.
Но Петр III усилил строгости в армии, которые повторились потом при его внуке Николае Павловиче. За малейшие провинности солдат били палками, давали по две и по три тысячи ударов. Многие любимцы Елизаветы, старые генералы, которые возвели «матушку» на престол, умерли под палками.
Петр подражал Фридриху и его прусской дисциплине, подражал рабски, слепо. «Управлять – значит предвидеть», – говорила потом Екатерина II. А Петр не умел предвидеть.
Он не только не умел предвидеть, но и не видел ничего. Оставив Екатерину на свободе, он поселился вместе с Елизаветой Воронцовой.
Екатерина была опять беременна – на этот раз от Григория Орлова. Ей нравилось, что муж не является к ней. Но она боялась его. А Петр обращался с ней пренебрежительно и называл ее «дурой» в присутствии придворных и послов, требуя, чтобы она вставала при его появлении.
Все открыто говорили, что Петр хочет постричь императрицу в монахини, запереть царевича Павла в тюрьму и жениться на Елизавете Воронцовой. Ведь Екатерину он ненавидел, а Павел не был его сыном, и он это прекрасно знал.
Нерешительность и медлительность погубили Петра.
Екатерина в лице Орлова и четырех его братьев имела сильных приверженцев, которые завоевали симпатии всех гвардейских полков, истязаемых палками Петра III. Гвардейцы еще раз хотели иметь «матушку», которая будет их баловать, как Елизавета.
Они вспоминали о Елизавете со слезами. «Матушка» и детей у них крестила, и угощала их, и в гости их звала, и приглашала в придворный театр и даже наследника, Павла Петровича, выводила к ним и позволяла им брать царственного мальчика на руки и ласкать его. А теперь они знали только муштру и палки. Понятно, что ласковое обращение владычиц «матушек-цариц» представлялось им более желанным, и они с восторгом соглашались возвести Екатерину на престол.
