Он все еще целовал ее, его губы неистово сминали ее, когда он выходил и снова возвращался внутрь нее, всаживая себя по самую рукоять с очередным вибрирующим стоном у ее губ. Эви выпила этот звук, радуясь ему. Звук его капитуляции. Его страсти к ней.
Постепенно странное и некомфортное ощущение его внутри нее сменилось на что-то другое, когда Спенсер начал двигаться, установив быстрый темп, проникая в нее и снова выходя. Что-то примитивное и безрассудное заставило ее быстрее двигаться навстречу ему. Без изящества и ритма.
Захватывающий жар рос внутри нее, превращаясь в растущее пожарище. Его гладкое трение о ее влажную плоть заставляло ее беспокойно двигаться, извиваться под ним, стремясь к чему-то, ища что-то совсем близко, рядом, в пределах досягаемости.
Жжение превратилось в глубокую ноющую боль. Отчаянно желая большего, желая усилить его восхитительное трение внутри нее, она переплела свой язык с его и шире развела бедра, приподнимая их с земли.
Эви двигалась с ним, навстречу ему. Любым способом, каким могла. Ее руки скользнули вокруг него, нашли его тугие ягодицы и упивались ощущением игры мышц, пока Спенсер двигался на ней.
Она застонала, уже не беспокоясь, здраво ли он мыслил или забылся в страсти. Она забылась. Ее тело было в огне, Эви вскидывала свои бедра, чтобы встретить каждое его движение. Ее внутренние мышцы сжимались вокруг его восхитительной твердости. Прерывистый крик сорвался с губ Эви, постыдный, декадентский звук, который она никогда не ожидала услышать из своих уст. Не знала, что способна издать подобный звук.
А он все двигался на ней, толкаясь тяжелее, глубже. Спенсер скользнул рукой под нее, приподнимая ее с твердой земли, придвигая ближе к себе и своему проникновению.
Эви с шумом втянула воздух, сглотнула, цепляясь за его плечи. Она чувствовала себя так, будто ее раскрутили и подтолкнули вперед в великой гонке, в отчаянной погоне за чем-то неуловимым… до чего всего рукой подать.
Эви простонала его имя, звук вырвался откуда-то из глубины ее горла. Давление росло. Она куснула его за плечо, попробовав на вкус его теплую солоноватую кожу, когда ее тело взорвалось, распалось на кусочки, раскололось на тысячу осколков. У нее перед глазами кружились зайчики, и Эви была убеждена, что никогда снова не станет единым целым. Она навсегда останется такой, измененной, никогда не станет снова собой. Она рассыпалась на части.
Спенсер упал на нее, затем убрал руку из-под ее поясницы и, тяжело дыша, оперся на нее своим большим телом.
Они лежали там некоторое время, их тела вздымались и опадали от тяжелого дыхания. Эви чувствовала, как он пульсирует, все еще находясь полностью внутри нее.
Спенсер поднял голову с изгиба ее шеи.
— Эви?
— М-м, — она потянулась, чтобы легонько коснуться кончиков его волос, пропуская шелковые пряди сквозь свои пальцы, боясь того, какими могут быть его следующие слова. Могли ли они обладать властью разрушить это.
Он понял? Узнал?
— Я причинил тебе боль?
Ее грудь сжалась, кожу болезненно покалывало, словно иголками. Он знает, что нарушил ее девственность?
— Н-нет.
— Обычно я не такой… неистовый, — он издал резкий звук горлом. — Я, определенно, никогда не представлял, что наш первый раз вместе будет таким… на полу погреба.
Вздох с дрожью пронесся сквозь нее. Он не знал.
Эви потянулась рукой к его щеке, наслаждаясь трением его кожи о ее пальцы, чувствуя одновременно облегчение и ужас. Потому что Спенсер не знал.
Маленькая часть ее желала, чтобы он понял. Тогда правда выйдет наружу. Хорошо это, или плохо, но между ними больше не было бы никаких уловок. Пока ее тайна остается скрытой, Спенсер не знает ее. Никогда не узнает. Заставляя его верить в иллюзию, она поступает ничем не лучше его отца.
— Это было идеально, — пробормотала она хриплым голосом и с горящими глазами. Идеально, насколько это было возможно.
Его голос проурчал низко и мощно:
— Действительно? Тогда будет не очень сложно произвести на тебя впечатление во второй раз. Кровать поможет в этом предприятии.
Спенсер поднялся и, потянув ее, поставил на ноги. Ее юбки упали вокруг ног с шорохом.
В темноте он помог ей привести в порядок одежду, застегивая пуговицы у нее на спине с умением, которое убедило Эви в его опыте в подобных делах. Ее ноги были слабыми, как желе, она покачнулась, но Спенсер поддержал ее. Голова Эви кружилась. Она сжала его руку для поддержки.
Он обвил ее рукой.
— Тебе нехорошо? — его голос резко прозвучал в ушах Эви.
— Просто немного кружится голова. У меня не было возможности позавтракать этим утром…
— Ты имеешь в виду, что не ела со вчерашнего дня? — потребовал он ответа.
Она кивнула, потом поняла, что Спенсер не мог видеть ее лица.
— Да.
Он выругался и подхватил ее на руки так, будто она совсем ничего не весила.
— Чертовски глупо, — пробормотал Спенсер.
— Прошу прощения? — требовательно спросила Эви. — Я не понимаю…
— Да я не про тебя. Себя, — проворчал он сердитым голосом, шагая по направлению к темным ступенькам. — Мне следовало подумать, прежде чем брать тебя здесь внизу, как опытную… — его голос стих с низким ворчанием.
— Возможно, я тоже имела к этому некоторое отношение, — вставила она, ее губы сухо сжались, пока он нес ее вверх по деревянным ступенькам с вызывающей дрожь силой. Эви погладила ладонью по его плечу. Его кожа была теплой и гладкой под ее рукой. Восхитительно обнаженной. — Ты забыл свою одежду.
Они миновали порог и ступили в приглушенный свет коридора.
Она моргнула из-за внезапного выхода из темноты и повернулась, чтобы посмотреть на лицо Спенсера, изучая мужественные углы и впадинки, глубоко посаженные глаза, совершенную лилию губ, будто видела его впервые. Эви провела пальцем по маленькой ямке у него на подбородке.
Она пожирала его взглядом, волосы Спенсера пришли в беспорядок от ее пальцев, яркие зеленые глаза с жадностью смотрят на нее. Так, как мужчина смотрит на женщину, которую он только что познал интимно.
— Я заберу ее позже.
Ее пальцы прошлись по его плечу, наслаждаясь выступающими мускулами.
— Ты собираешься пройти через весь дом полуодетым? Что, если кто-то увидит…
— Мы женаты, Эви. Они могут думать, что хотят. И последний раз, когда я проверял, я был хозяином этого дома.
Спенсер прошагал до конца коридора, пока не достиг лестницы для слуг. На пути наверх прошел мимо лакея. Пораженный, неоперившийся юнец прижался к стенке, отводя взгляд от очевидного беспорядка в их одежде. Эви спрятала свое залитое румянцем лицо на его груди, заикаясь от смеха, чувствуя себя легко, более счастливой, чем она была в течение многих лет.
