Спенсер сделал это: заставил ее почувствовать себя молодой и свободной. Так, будто счастье не было чувством, которое достается лишь некоторым счастливцам. Это было то, что могло бы у нее быть. С ним.
— Мы организуем для тебя какую-нибудь свежую одежду, еду…
— Ванну?
— Конечно, — затем он повернул лицо и ткнулся носом в ее щеку, губами припав к ее шее.
Эви почувствовала трепет в животе от теплого давления его губ на ее коже, от его легкой фамильярности с ней. Она никогда не думала о возможности иметь подобное с мужчиной. И, определенно, никогда с мужем.
Эви обернулась, когда Спенсер прошел мимо двери в ее спальню.
— Куда ты меня…
— Я не вижу необходимости в том, чтобы ты теперь спала там, — его зеленый, ясный и испытующий взгляд встретился с ее. — А ты?
Жар пополз по ее щекам. Конечно, нет. Ее тело теперь принадлежало ему. Она свободно отдала ему себя.
— Нет, не вижу, — Эви больше не хотела спать одна. Она хотела Спенсера, хотела быть его женой во всех смыслах. Только одна вещь все еще стояла между ними. Одна вещь убила легкость, охватившую ее.
Эви спрятала лицо у него на шее, чтобы скрыть свой хмурый взгляд.
Внутри своей спальни он усадил ее на край широкой кровати. Она заставила себя оживиться, когда он посмотрел на нее этими своими завораживающими глазами.
Спенсер провел большим пальцем по ее щеке.
— Я недолго.
Она кивнула, затаив дыхание, наблюдая за тем, как он покидает комнату. Как только дверь со щелчком закрылась, она вскочила на ноги и была около тазика, намереваясь смыть малейшее доказательство своей девственности.
Ее руки тряслись, когда она наливала воду в фарфоровую миску. Эви сказала себе, что это просто из-за событий дня. Запертая в темноте, вынужденная встретиться лицом к лицу с тем давнишним страхом, а затем другим ее страхом: риском разоблачения, когда она отдала свое тело мужу.
Конечно, это не имеет ничего общего с тем фактом, что она влюбилась в своего мужа. Человека, который не захочет иметь с ней ничего общего, если узнает тайну, которую скрывает Эви. Она крепко зажмурила глаза. Кажется «если» больше уже не было вопросом.
Теперь вопрос стоял только «когда». Когда она скажет ему. Потому что он не будет принадлежать ей, пока Эви не сознается во лжи. Она больше не могла жить с этим между ними.
Не лги тем, кого любишь.
Довольно простое правило.
Эви могла только молиться, чтобы Спенсер понял и не судил ее слишком строго… чтобы не отнес ее к той же категории, что и своего отца.
Заказав для Эви ванну и поднос с ужином, Спенсер отправился завершить другое дело, которое требовало его внимания. После нескольких ударов в дверь Адары, он открыл ее и ступил внутрь пустой спальни. Не очень удивившись.
Мрачно улыбаясь, Спенсер двинулся вниз по коридору, продолжая стучать в спальни каждого из ее спутников. Поворачивая замки, он распахивал двери, не обращая внимания на возмущенные крики.
Очень немногие из гостей Адары спали в одиночестве. Они, спотыкаясь, выскакивали из своих комнат со словами негодования, в спешке завязывая свои халаты. Спенсер нашел Адару в последней спальне. В постели Грешама.
— Спенсер! — вскрикнула она, оборачивая покрывалом свои пышные формы. — Это не то, что ты думаешь!
Он выгнул бровь.
— У меня есть глаза, Адара. Твоя ошибка в том, что ты думаешь, что мне есть до этого дело.
Грешам явно расслабился от этого заявления. Он даже имел наглость подмигнуть.
— Твоего брата это тоже никогда не волновало…
— Я уверен в этом, — произнес Спенсер, с подчеркнутой медлительностью, представляя себе, что его распутный брат был слишком занят, гоняясь за юбками других женщин, чтобы беспокоиться о том, кто трахает его жену. Он послал пылкую благодарственную молитву, что Эви была совсем не похожа на этих людей, что она не знала ничего об отвратительных обычаях великосветского общества. Подобно ему, она, видимо, не имела особого желания часто посещать гостиные лондонского высшего общества.
— Спенсер, послушай меня. Я совершила ошибку, предпочтя тебе Каллена. Мне очень жаль, что я соврала и сказала, что сбегу с тобой. Я была молода. Не наказывай меня за одно неверное решение. Я достаточно страдала. То, как Каллен умер… — она содрогнулась. — … это было унизительно.
Он вздохнул.
— Я не наказываю тебя. Меня это просто не волнует.
Поднявшись с кровати, она схватила его за руку.
— Ты не можешь иметь в виду…
— Ты — моя невестка, Адара. Не более. Я присмотрю за твоими нуждами до тех пор, пока ты снова не выйдешь замуж. А это я предлагаю тебе сделать со всей поспешностью, — Спенсер посмотрел на нее сузившимися глазами.
Обида вспыхнула на лице Адары. Ее губы задрожали.
— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за другого мужчину?
— Я ожидаю, что объявление о браке появится уже в течение двух недель. Имей в виду, что я дам за тебя щедрое приданое, — он бросил на Грешама выразительный взгляд. — Кое-что, о чем стоит подумать, Грешам, если тебе так нравится спать с ней.
— Несомненно, — пробормотал он.
Адара свирепо смотрела на них.
— Как будто я выйду замуж за простого мистера.
Толпа, которая собралась около двери, захихикала от этого пренебрежительного замечания.
Лицо Грешама вспыхнуло.
— Достаточно хорош, чтобы переспать, но не достаточно, чтобы выйти за меня замуж, так что ли? И я полагаю, что женщина, которая обслужила половину высшего общества, заслуживает большего? Тебе еще повезет, если сумеешь завлечь мужа хотя бы наполовину такого же понимающего или прощающего.
Толпа снова захихикала.
Одна женщина пробормотала:
— Это лучший домашний прием, который я когда-либо посещала!
Устав от их компании и горя желанием вернуться к Эви, Спенсер резко сказал:
— Пока ты не выйдешь замуж, будешь получать лишь весьма скудное содержание. Может быть, это изменит твою точку зрения.
— Содержание? — она прижала руку к выпуклости своей груди над покрывалом.
— Да, — сказал он сурово, наклоняя свое лицо ближе. — И будь уверена, что даже оно исчезнет в мгновение ока, если ты когда-нибудь, — его голос стал мрачно низким, — снова причинишь вред Эви. Улицы будут слишком хороши для тебя.
— Эви! — завизжала она, вскочив от ярости. — Все это из-за той маленькой беднячки?
— Жены, — вставил Спенсер сквозь стиснутые зубы. — Будь осторожна, Адара. Эви — моя жена.
— Конечно, — она сузила глаза до щелочек, — ты — полоумный дурак, — сердито ощерилась она. — Ты влюбился в нее.
Спенсер крепко сжал губы… позволяя словам проникнуть внутрь, обосноваться внутри него. Удивительно, но он не чувствовал порыва отрицать их.
