— Мне нет дела до того, кем были твои родители и откуда ты родом. И никогда не было. — Она молчала, и он настойчиво продолжал: — Я хочу тебя. Хотел раньше и хочу тебя сейчас. Разве не поэтому мужчины женятся?
— Мужчины женятся по той же причине, что и женщины: потому что влюбляются. — Голос Марии звучал холодно и отстраненно.
— Любовь — это просто красивое слово для вожделения. — Оливер всегда так думал и не собирался лгать сейчас, достаточно того, что он почти умоляет ее лечь с ним в постель.
— Я в это не верю.
— Значит, ты была влюблена в Хайатта?
Мария на миг закусила губу.
— Это другое.
— Почему? Ты была готова выйти за него замуж из практических соображений. Почему не за меня?
Мария усмехнулась:
— Что практичного в нашем браке?
— Ты уже три месяца не имеешь вестей от своего хладнокровного жениха. Сейчас ты перед выбором: надеяться, что он, наконец, вспомнит о помолвке и вовремя явится, чтобы спасти тебя от нищеты, или выйти за меня замуж. Я здесь, а он — неизвестно где. Мне нужна именно ты, а для него это вопрос денег.
Глаза Марии блеснули.
— Если ты женишься на мне потому, что твоя бабушка не идет на попятную и твой брак — это способ сохранить для семьи ее состояние, значит, и для тебя это вопрос денег.
Эти жестокие слова потрясли Оливера. Ему казалось, что Мария понимает его, чувствует его желание, но теперь стало ясно — она ничего о нем не знает, и он строит замок на песке.
— Простите меня, — сухо произнес он. — Мне следовало предположить, что вы именно так посмотрите на это дело. — И он развернулся, чтобы уйти.
Проклиная себя за вспыльчивость, Мария смотрела, как Оливер направился к двери. Она не хотела его обидеть. Ей просто надоело, что он все время изображает Натана охотником за приданым. Но ведь и сам Оливер окажется в том же положении, если женится на ней.
В глубине души Мария, конечно же, знала, что Оливер делает ей предложение совсем по иной причине.
Она рванулась к нему, схватила за руку и быстро сказала:
— Оливер, прости меня. Все это так неожиданно. Я просто растерялась.
Его рука оставалась неподатливой.
— Вы вправе считать меня охотником за приданым. — Он невидящими глазами смотрел на дверь. — Вы одного не понимаете — я последний человек на земле, который мог бы жениться ради денег.
— Почему?
Он долго молчал. Мария решила, что он ничего не ответит, а когда он наконец заговорил, голос его звучал с пугающей безжизненностью:
— Отец женился на матери из-за денег. Ему была нужна богатая жена, чтобы содержать этот проклятый дом и сохранить все, что с ним связано. — Оливер тяжело вздохнул. — К несчастью, мать не понимала, чем он руководствовался, а потом было уже слишком поздно. Она думала, что он любит ее, и верила, что сама его любит. Жизнь казалась волшебной сказкой, ведь ей так повезло: она ухватила маркиза и стала хозяйкой такого поместья. — Оливер с усилием сглотнул. — Но как только она обжилась во дворце своей мечты, она узнала правду. Она узнала, что отец женился на ней только ради денег, что он сделал бы все, что угодно, ради выгодной женитьбы, что из-за жены он не собирался менять образ жизни. Он, как и раньше, встречался со множеством женщин, а она страдала. Если бы не его отношение к ней, она никогда бы…
Оливер вдруг замолчал. Мария не сводила с него глаз, понимая, что он собирался сказать нечто важное.
— Она никогда бы… что? — едва слышно спросила девушка.
Оливер отошел к камину. Его силуэт мрачной тенью вырисовывался на фоне оранжевых языков пламени. Не оборачиваясь к Марии, он произнес:
— Я тебе лгал.
У Марии спазмом стиснуло горло.
— О чем? — с усилием произнесла она.
— О том, как умерли мои родители. Бабушка действительно говорила всем, что мама убила отца потому, что приняла его за грабителя. А правда состоит в том… что она намеренно лишила его жизни, а затем покончила с собой.
— Почему ты так уверен? — с бьющимся сердцем спросила она. — Ты сам говорил, что никто до конца не знает…
— Я там был.
— Ты видел все? — с изумлением воскликнула Мария.
— Нет. Я пришел слишком поздно.
— Значит, ты не можешь знать, почему это произошло.
Хриплый смех Оливера поверг ее в ужас.
— Могу. Мать бросилась к отцу, потому что была зла на него… из-за одного дела. Я хотел, чтобы бабушка сама туда поехала. Я был уверен, что она сумеет успокоить мать, но бабушка решила, что я все преувеличиваю. Когда стемнело, а мама все не возвращалась, мы с бабушкой отправились туда вдвоем.
Теперь голос Оливера звучал едва слышно, его почти заглушал стук дождевых капель о подоконник.
— В доме было темно. Стояла полная тишина. Бабушка велела мне подождать, а сама хотела сходить в конюшню посмотреть, на месте ли их лошади. Конечно, я не выдержал и бросился в дом. — По телу Оливера пробежала дрожь. — Я их и нашел.
— Оливер! — с ужасом вскликнула Мария. Ее сердце разрывалось от жалости к тому несчастному подростку. Как же он носил в себе такую боль все эти годы? Мария подошла к нему и положила руку ему на спину, но Оливер этого даже не заметил. — Все было залито кровью. Кровь была даже на потолке. Мне до сих пор снится этот кошмар. Мама лежала на ковре с огнестрельной раной в груди. Пистолет валялся рядом с ее ладонью. А лицо отца…
Оливер содрогнулся. Мария ласково погладила его по спине, понимая, что в этом горе нет утешения. Через минуту он продолжил:
— Я сразу понял, что ему уже не помочь, и бросился к матери. Мне показалось, что она шевельнулась. Разумеется, только показалось. Когда я поднял ее на руки, она была уже холодной. Я испачкался в крови с головы до ног. В таком виде и нашла меня бабушка. Я раскачивался из стороны в сторону и плакал. Ей пришлось с силой отбирать у меня тело.
К этому времени Мария тоже заливалась слезами сострадания к мальчику, которому довелось увидеть то, что не следует видеть ребенку ни при каких обстоятельствах.
Из губ Оливера вылетел странный придушенный звук.
— Я плохо помню, что было потом. Бабушка чем-то меня накрыла, и мы понеслись домой с такой скоростью, как будто за нами гнался сам дьявол. Где-то по дороге я потерял то, чем она меня прикрыла, так что парочка грумов видела, что я весь в крови. Мне было все равно, но бабушка хорошо представляла, что станут говорить люди. Послав за констеблем, она велела мне переодеться и сжечь грязную одежду, заплатила грумам за молчание и всем рассказывала о грабителе. Я бы не удивился, узнав, что констеблю она тоже заплатила. — Дальше Оливер говорил холодно, почти бесстрастно: — Толку все равно почти не было. Слуги молчали, но ведь у нас в доме был праздник. Гости не могли не заметить переполоха и моего отсутствия. Отсюда и пошли разговоры.
