– Не упоминай про еду.
– Когда ты чувствовал себя скверно и оставил меня на Пиренеях, меня подстрелили французы.
– Я сам тебя застрелю, если ты не дашь мне умереть спокойно.
Когда Рекс поскребся в дверь Аманды, высокомерная горничная информировала его, что мисс Карвилл по совету леди Ройс отдыхает после недавнего недомогания.
Совет? Рекс был готов держать пари, что это больше походило на приказ. Значит, их будет только двое, он и мать, если не считать армии слуг, которые, похоже, трудятся у графини. Ему приходилось сталкиваться с французскими орудиями и британскими перебежчиками, страхом врагов и презрением товарищей по оружию. Черт, ему доводилось бывать в залах, наполненных энергичными мамашами, мечтающими выгодно пристроить дочерей. Определенно он может выдержать ленч с женщиной, подарившей ему жизнь.
Рекс неохотно подчинился приказу графини и молил Бога, чтобы она не вынудила Аманду чувствовать себя нежеланной гостьей в доме. Ему больше некуда ее поместить. Вся вина на нем, он старше, мудрее, не руководствуется эмоциями и не опасается за свою жизнь. Он готов признать это и поклясться в добродетели Аманды, если только леди Ройс не оскорбила ее. Тогда он заберет Аманду в первую же гостиницу, которую сможет найти, и черт с ними, со сплетнями и скверной едой.
Сидя друг против друга за длинным столом в официальной столовой, перед слугами сын и мать были безупречно вежливы. Рекс заставлял себя есть превосходные блюда, хотя совершенно не чувствовал их вкуса.
Графиня отказалась от большинства блюд. Когда Рекс поднял бровь, заметив ее почти пустую тарелку, леди Ройс пояснила:
– Я боюсь повторения желудочного недомогания, которым страдала в Бате. Иначе я бы сразу вернулась в Лондон, услышав о трагедии Аманды.
Рексу стало стыдно, что он думал, будто графиня эгоистично оставила крестницу.
– А-а… – только и протянул он, но разговаривал после этого охотнее.
Они обсуждали здоровье лорда Ройса, запланированный, на следующий сезон дебют сестры Дэниела, погоду. И состояние дорог между Батом и Лондоном, как будто Рекса это хоть сколько-нибудь интересовало. Наконец графиня дала понять, что трапеза закончена.
– Ты, выпьешь чаю или, если предпочитаешь портвейна со мной в гостиной?
Рекс последовал за ней. Череда лакеев и служанок несла поднос, графин, шаль, леди Ройс и ее рукоделие. Пуская слюни, Верити не отставала от лакея, который нес тарелку бисквитов.
– Я не приглашала в свой дом это ужасное дурно воспитанное существо. – Это были первые слова леди Ройс, после того как последний слуга, поклонившись, закрыл за собой дверь.
– Сожалею. Я думал, что Дэниелу лучше здесь, чем в той берлоге, где я его отыскал.
Графиня подняла бровь, но уголки губ дрогнули от легкой улыбки.
– Твоему кузену здесь всегда рады. И тебе тоже.
Она отломила кусочек бисквита собаке. Верити сев у ног графини, с обожанием смотрела на нее. Графиня тем временем посмотрела на Рекса, потом перевела взгляд на детский портрет, висевший на стене.
Рекс про себя бранил Верити за очередную измену.
Его молчание, должно быть, расстроило графиню, решил он – если ее вообще что-то может расстроить, – поскольку она слишком резко поставила чашку, звякнув о блюдце. Леди Ройс откашлялась, будто раздумывая, с чего начать. «Начни с двадцатилетней давности», – хотелось крикнуть Рексу, но он этого не сделал.
Графиня снова посмотрела на портрет.
– Когда я в последний раз видела тебя, ты выглядел по-другому. Твой нос…
– Несчастный случай. Через неделю все будет в порядке. Шрам на щеке давний, но постепенно бледнеет.
– А твоя нога?
На этот раз Рекс подогнул ногу под себя, вместо того чтобы вытянуть ее вперед.
– Спасибо, все прекрасно, с каждым днем все лучше.
Леди Ройс кивнула, поняла, что ничем личным он делиться не будет.
– Спасибо, что привез ко мне мою крестницу.
– Для меня это было… – он едва не сказал «удовольствие», но вовремя спохватился, – дело чести оказать услугу. – На его слух это прозвучало фальшиво, напомнив жеребца, обслуживающего кобыл, но слов не вернешь.
Графиня не уловила двойного смысла.
– Она чудесная молодая женщина. Разумеется, несправедливо обвиненная.
Рекс пристально разглядывал рубиновое вино в своем бокале. Цвет порочной лжи.
– Вы верите в ее невиновность?
– Естественно. Я знаю ее с рождения, мы с ее матерью с детства были близкими подругами. Аманда не могла хладнокровно застрелить человека, как не может улететь на Луну. И не важно, насколько человек этого заслуживал. Ты считаешь, что она неповинна в преступлений?
Рекс знал, что графиня спрашивает не о его предположениях, но о знании.
– Да.
– Тогда тебе будет нетрудно доказать это.
– Как? Сказать людям, что когда она говорит, я вижу синий цвет?
Не обращая внимания на гнев и досаду в его голосе, графиня задумчиво постукивала пальцем по губам.
– Возможно, именно так и придется поступить.
– Что?
Не объявить же себя безумным!
– Жениться на ней, конечно. Красивый молодой виконт, по крайней мере, я уверена, что ты станешь красивее, когда твой нос не будет красным и распухшим. Виконт с романтичным шрамом и хромотой, заработанными храбростью и отвагой, не говоря уже об огромном состоянии, и красивая, воспитанная молодая женщина. Семейства на протяжении веков связаны тесной дружбой и искренне одобряют этот союз. Когда свет увидит, как я счастлива от этого брака, все поверят в невинность Аманды. Всем известно, как я разборчива в знакомствах.
– Я не женюсь на ней.
– Проведя столько дней… и ночей… под одной крышей, без компаньонки? Конечно, женишься. Няня научила тебя манерам, а отец учил беречь свою честь.
– Она была больна, выбора не было. Если бы вы были здесь, чтобы спасти ее, то проблем бы не возникло.
– К сожалению, я сама была слишком больна, чтобы путешествовать.
Рекс видел, что это правда, не только по ее заострившимся чертам и бледности. Он сменил тему:
– Не следовало ли Аманде, мисс Карвилл, присутствовать при этой дискуссии? Она знает мои взгляды и принимает их.
– Ей отнесли поднос в комнату. Она занята подготовкой к выходу.
– К выходу куда?
– В свет, конечно. Погулять в парке в нужное время, пройтись по магазинам. Ее должны видеть, и видеть беззаботной, чтобы прекратить сплетни.
– Ее обвиняют в убийстве, а не в том, что она публично поправляла подвязки! Вы не можете противостоять такому обвинению, умаслив свет.
– Ты плохо знаешь светское общество. – Графиня снова налила себе чаю. – Но возможно, ты прав. Будет лучше объявить о помолвке.
