Иногда, когда они дрогли от холода, промокши до костей на дожде, подкарауливая Ищи-Свищи, он, удобно развалившись за столом в кабачке, опустошал стаканы или сражался в карты, полный презрения к жалким неудачникам, ожидавшим его под ветвями вяза.
Между тем, дичи становилось меньше. Козули, которых вначале было много, блуждали теперь редкими кучками. Самки бродили беспокойные, растерянные, ища своих самцов. Самцы подзывали самок.
Ищи-Свищи выкинул смелую штуку. Возвратившись ночью из лесу, когда вся деревня спала, он положил у дверей главного лесничего шесть пар молодых и старых копыт. Он поставил тут же ногтем крест, не умея подписывать своего имени. Проснувшись, лесничий увидел эту насмешку и вдвойне усилил надзор. Напрасный труд!
Ищи-Свищи был необычайный противник. Он спутывал всякие хитросплетения, разведывал обо всех преследованиях. Когда его искали на правой стороне, он действовал слева. Часть крупных фермеров соединилась с властями против него, другие же — мелкие крестьяне, владельцы убогих избушек — были за него и осведомляли его обо всем.
Щедро угощая их пивом и наделяя деньгами, он, кроме того, приносил им дичи, которую он съедал вместе с ними при закрытых дверях.
Его пренебрежительные выходки по отношению к другим браконьерам, однако, погубили его. Последние раздражились против него, слушая, как он их поносил в кабаках, и, пылая ревностью, присоединившейся к другим обидам, они решили выдать его. Ищи-Свищи был ненавидим большинством этих людей, охотившихся по двое, а то и целыми кучками, за то, что работал в одиночку, на свой страх и риск. Этот одинокий охотник стал им поперек дороги. Он не только присваивал себе целиком весь барыш от своего лова, живя широкой жизнью, но обладал еще особым нюхом, который обеспечивал ему лучшую добычу.
Один из этих браконьеров вызвался устроить ему ловушку.
Он присел к Ищи-Свищи в кабаке и предложил с ним чокнуться. Затем началась карточная игра, и браконьер дал Ищи-Свищи выиграть. Наконец, таинственно сообщил ему об одном, обильном дичью месте, предлагая поделиться добычей пополам. Ищи-Свищи, несмотря на свою хитрость, доверчиво согласился.
Они отправились вместе расставлять силки. Была прекрасная, светлая ночь. Луна кидала узорные ткани голубого цвета на листву. Мхи, окропленные росою, рассыпали лучи сияния. Дневной жар еще дышал в кустарниках, а на равнину уже ложилась сырая прохлада сумерек. Ищи-Свищи с браконьером принялись бродить по тропинкам. Они поздно вышли из кабачка. Домой не стоило возвращаться и, делясь можжевеловой водкой, которую захватил с собой Ищи-Свищи, они дождались первых проблесков утра. Небо вспыхнуло серебром лучей, лес встрепенулся, ветер зашуршал в листве. И когда пробудились птицы, они медленными шагами двинулись по дороге, которая вела к силкам.
— Заяц! — крикнул Ищи-Свищи.
Он прыгнул, наклонился к животному и внезапно подскочил. Кто-то трогал уже силок. Он не узнавал своей петли.
И воскликнул:
— Меня предали!
В то же время шорох послышался в ветвях: три человека бросились на него и вцепились в него руками. Это были лесничие. Предатель скрылся.
Движением плеч Ищи-Свищи отбросил Бастоня, самого старшего, и, напирая на Бэйонэ, пристукнул его головой о ствол дерева. Хлынула кровь, заливая ему руки. Он ринулся в сторону, думая скрыться в лесу, но чьи-то руки обхватили его вокруг шеи, крепкие как, тиски. Это был Мальплакэ, повисший на нем.
Лесник был сильный и жилистый, и в молодые годы был сам браконьером. От своего ремесла он сохранил ловкость и хитрые приемы в борьбе. Удары его были метки и ловки. Ищи-Свищи побагровел под давлением железных пальцев, с каждым мгновением сжимавших все сильнее. Мальплакэ держал крепко.
Бэйонэ и Бастонь подбежали на подмогу, и все вместе попытались связать его. Бэйонэ захватил веревкой его ноги. Ищи-Свищи оборвал веревку, ударил каблуком по животу несчастного, который заикал и, обессилев, шлепнулся на землю. Почти в то же мгновение неимоверным ударом кулака он расшиб голову Бастоню.
Мальплакэ начал слабеть.
— Смелей! смелей! — кричал он другим, чувствуя, как судорога начинает сводить ему пальцы.
Бэйонэ, на половину разбитый, сделал усилие достать Ищи-Свищи, и ударил его по переносице кулаком. На мгновение у Ищи-Свищи, оглушенного ударом, зарябило в глазах. Мальплакэ, напрягая последние силы, взывал о помощи к Бастоню, который поднялся на ноги. Руки Мальплакэ растянулись, как износившиеся пружины; он почувствовал по могучим движениям этого тела, которое он до сих пор одолевал, что оно неминуемо выскользнет из его рук. Ищи-Свищи неожиданно повалился на землю, всем телом увлекая за собой Мальплакэ.
Произошла свалка. Здоровенный парень перевертывался быстрыми и сильными толчками, отбиваясь головой, как тараном, опрокидывая лесничих одного на другого, порой задыхаясь под их тяжестью, взрывая лицом землю. Крики с хрипом вырывались из грудей, смешиваясь с непрерывными ударами подскакивающих тел.
Этот зверь о трех спинах извивался в корчах со сплетенными ногами и руками и, теряя человеческие очертания, превращался в кишевшую груду, казавшуюся месивом пыхтевших, задыхавшихся тел.
Ищи-Свищи бесновался в этой куче, прибегая ко всевозможным уловкам. Бастонь был выбит из схватки ударом по голове. Бэйонэ с рассеченными глазами, в которые вонзились, как вилы, железные пальцы и давили на орбиты, оглашал воздух воплем. И снова Ищи-Свищи остался лишь с Мальплакэ.
Ярость разобрала его. Красные круги вращались в его глазах. Он сунул руку в карман, вытащил нож, раскрыл его и всадил его под ребра лесничему. Потом поднялся, изорванный, в лохмотьях, с лицом в грязи и в крови и, перескочив через Бэйонэ и Бастоня, скрылся в лесу.
Раздались два выстрела. Мальплакэ, приподнявшись на коленях, делая последние усилия, приложился к ружью. Пуля просвистела, прорезая листву, и исчезла в необъятном море зелени.
Ищи-Свищи был спасен, но отныне он находился в открытом бунте против закона, т. е. был вынужден скрываться при малейшем шуме, перебегать из берлоги в берлогу. Дело усложнялось еще тем, что Мальплакэ протянул два дня и скончался. Об этом он узнал от крестьянина, приносившего ему по ночам в лес хлеба.
Как ни был он горазд на хитрости, однако понял теперь, что положение его стало безысходным. Как бы ни старался он обмануть, зарываясь в землю, залезая на самые верхушки деревьев, все равно, его в конце концов изловят.
Мужик предупредил его, что целые отряды лесничих рыскают по всем кустарникам. Жандармы были тоже снаряжены, и вся эта банда окружала высокий лес широким поясом. Одно оставалось ему: перекочевать в родной густой и темный лес. То был его лес. Он знал его вдоль и поперек, каждый изгиб, каждую ветку. Этот лес был связан с каждым мгновением в его жизни. Мудрено было изловить его там.
