— Мы и правда пойдём в Рим? — спросила сама, поднимаясь на ноги, натянула столу, вышла, подпоясываясь, смотрела на хозяина во все глаза, — Правда?
— Да. И очень скоро. Но зря думаешь, что если Рим будет близко, сбежишь, или я сам отпущу тебя…
Но Ацилия отрицательно покачала головой, словно не это сейчас занимало её мысли.
— Мы пойдём до Рима? Пешком?
— Пешком. Ты пойдёшь в обозе вместе с Гаем.
— А вы? — дрогнула бровями удивлённо.
— Меня забирают в разведку.
— В разведку? Это как?
— Навряд ли мы будем видеться, я пойду впереди, а ты — в обозе. Я поговорю со своими солдатами, чтобы присматривали за тобой. Не бойся. Ничего не бойся, никто не тронет тебя, всем будет не до этого.
Ацилия молчала, нервно мяла пальцами край столы, словно хотела ещё о чём-то спросить.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, и она вскинула глаза, — Сил хватит? Сможешь дойти?
— А это далеко?
— Месяц, а, может, и дольше, мы же с обозом, народу много, долго всё…
— А как через перевал? Горы?
— Оденешься потеплее и пойдёшь. Не ты первая, не ты последняя. Гай найдёт тебе среди вещей ещё одну шерстяную тунику, будет холодно — две, тёплый плащ, шерстяные носки на ноги…
— Шерстяные носки? — Ацилия засмеялась, сверкнув глазами, но без насмешки, без обиды, просто увидев в этом всём что-то забавное. Но Марций остался серьёзным.
— Там ветер и, может быть, даже снег.
— Снег? — она удивилась. — Я ни разу в жизни не видела снега.
— Посмотришь. Всё приходится делать когда-нибудь. Люди рождаются, умирают, убивают… — лицо бесстрастное, только губы, словно, выталкивают слова. Ацилия смутилась, отвернулась, убирая пряди сбившихся после сна волос, шепнула:
— Спасибо вам, что вы не продали меня этому человеку. — Повернулась, встретив его тёмные прищуренные глаза, — Спасибо… — Повторила зачем-то.
Марций проводил её, на ум пришли слова Фарсия: "Девчонка-малолетка…" А разве — нет?
* * * * *
Первые дни дорога казалась особенно тяжёлой. После месяцев безделья и болезни, дневные переходы давались ей особенно тяжело. Нет, они не были долгими, всего-то проходили в полном ходу несколько часов, с обеда уже начинали обустраивать новый лагерь, строить частокол, готовить ужин. Но Ацилия в эти минуты лишь устало сидела на походном триподе, следила за людьми из тени палатки, натягиваемой солдатами из десятка декануса Марция. Гай варил ужин, ждал господина, но за всё время он появлялся лишь раз, отвёз донесения по разведке и уехал, Ацилия его даже не видела, как и все десять дней пути.
Ацилия со старым Гаем обитали в обозе, среди других рабов, ветеранов, прибившихся женщин и подростков, помогающих по лагерю за мелкие медяки. Солдаты Марция появлялись по двое-трое, справлялись о дне пути, разбивали маленькую походную палатку для Ацилии и Гая — это был личный приказ самого декануса. И это было приятно — в такой обстановке неустроенности сохранять индивидуальный угол.
И всё-таки, дорога была тяжёлой. Пыль, поднимающаяся столбом после прошествия по земле тысяч ног, оседала на последних, идущих в обозе. Остатки легиона растянулись на огромное расстояние, поэтому, когда последние подходили, первые уже почти устраивались. Жара, испанский полуденный зной не давал покоя, не радовали даже зелёные холмы и рощи, пронзительное синее небо, плавящееся от солнца.
Ацилия вздохнув перекинула через верёвку мокрую ткань свежевыстиранной столы, потянула пальцами, разглаживая полотнище. Ветшает её одежда. Конечно, ведь она стирает её каждый день, стараясь отмыться от противной вездесущей пыли из-под ног, просачивающейся в ткань, делающей её шершавой, противной на ощупь. Хоть с утра почувствовать себя чистой, а сейчас она походит пока в старой тунике, выделенной Гаем из запасов господина.
Кто-то коснулся её руки из-за верёвки, и Ацилия подняла глаза, глядя через верх. Это девушка, Пония, тоже развешивающая бельё, стояла к ней лицом и видела то, чего не видела Ацилия.
— Смотри, кажется, это твой господин приехал?
Ацилия резко развернулась, опуская руки. Точно. Стоял у палатки, держа чёрного жеребца под уздцы, разговаривал с каким-то центурионом, рядом крутился Гай, соскучившийся по господину, желающий кормить, поить.
Ацилия и сама не поняла, почему сердце её тревожно застучало, при виде его, ведь ничуть не изменился, лицо только ещё больше загорело, да внешние перемены — длинный плащ до земли, оружие, кожаная кираса облегчённая, высокие мягкие сандалии-сапоги. Вот, значит, как выглядят в разведке.
Руки непроизвольно поправили выбившиеся пряди волос на висках, лбу, потянули вниз короткую мужскую тунику, открывающую икры, лодыжки. Шагнула к нему сама, впитывая глазами, стараясь запомнить вот таким. Не видела, как долго не видела его, сердце так и стучит, так и стучит.
Что это с ней? Почему?
Подошла, но не вмешиваясь, села на свой трипод, положила руки на колени, а сама — смотрит, смотрит на него, не обращающего внимание, словно этот разговор с центурионом важнее всего на свете. Неужели не видит её?
Центурион ушёл, Марций отвернулся, ища глазами по лицам.
— Господин? Я ужин… Будете? — Гай.
— Нет, Гай, мне возвращаться сейчас. Я с донесением, а не просто… Проложили вам путь на завтра. — Усмехнулся устало, перевёл, наконец, глаза на Ацилию. — Как вы тут? Никто вас не обижает? — спрашивает у двоих, а сморит только на Ацилию одну.
— Что вы, господин, всё хорошо! — Гай отвечал, а она молчала, выдерживая его взгляд, только слышала, как сердце стучало, и, наверное, если бы он сейчас спросил её о чём-то, она бы не смогла ответить. Как же давно она не видела его, как давно…
— Ладно, тогда буду возвращаться. — Повернулся к коню, что-то поправляя у седла, вдруг обернулся снова. — А это тебе! — и бросил мягко, прямо в руки, так, чтоб обязательно поймала, и Ацилия сама не поняла как у неё это поучилось, хоть никогда в жизни ничего вот так не ловила. Раскрыла ладони, держа на ногах, и ахнула.
Апельсин!
Самый настоящий апельсин!
Яркий, словно солнца осколок, округлый, плотный, тяжёлый, аж сердце от восторга вздрогнуло.
— Откуда? — Ацилия подняла глаза.
Марций улыбался, довольный произведённым эффектом.
— Уже созрели. Мы сегодня рощу проезжали, а вы не поедете, мы вам дорогу спрямили, так что… — отвернулся на подошедшего центуриона, снова заговорил с ним, принимая какие-то распоряжения.
Ацилия перевела восхищённый взгляд на апельсин. Как так? Он привёз его именно ей, о ней думал, когда, наверное, срывал его?
Настоящий, самый настоящий апельсин нового урожая! И из его рук, от его заботы, от его сердца… Как же есть его теперь?
