Ну а он, Джулиан, станет после этого героем Англии, получившим в награду Фолстоу, где он будет растить Люси на манере маленькой принцессы.
Он взял вазу с середины каминной полки, стоящую прямо под щитом, и стал восхищенно изучать гладкую поверхность, ласкающую ладонь. Ценность и красота неоспоримы. Это действительно были уникальные вещи.
Резко размахнувшись, он запустил вазой в камин, получая яростное удовольствие от звука бьющегося о камень стекла и вида тысячи искр, полетевших с раскаленных поленьев.
Конечно же, он никогда этого не сделает! Он не приговорит любимую женщину к смерти! Женщину, которая — и он был в этом уверен — изольет из своего сердца столько любви к его дочери! Женщину, которая изменила ход истории всей нации, сорвав планы короля, играя в мужские игры лучше любого мужчины, и которая сумела сохранить свое сердце в чистоте, пройдя через все это.
По крайней мере Джулиан очень надеялся, что сумела.
Как же был он глуп, не вняв предупреждению Сибиллы, что не сможет ей помочь. Как горделиво он полагал, что обладал полномочиями так или иначе распоряжаться ее жизнью. Он не мог защитить ее от смерти, от ее прошлого, которое даже сейчас тянуло к ней костлявые руки из могилы, крепко ухватившись за лодыжки.
Время его пребывания в Фолстоу почти закончилось, король пошлет за ним со дня на день. Но теперь Джулиан предполагал, что, когда примчится гонец, и он, и Люси, и Сибилла будут уже находиться далеко отсюда.
Захочет ли она того или нет.
Было около полуночи. Сибилла мчалась назад к землям Фолстоу, все дальше удаляясь от Белмонта, но сейчас сам Фолстоу не был ее целью. Она прискакала прямиком к Фокс-Рингу и в лунном сиянии упала на центральный камень, в то время как Октавиан отправился пастись вокруг кольца. Так она пролежала не меньше часа, наблюдая, как, потихоньку вращаясь, скользят по небу звезды и то появляется, то пропадает среди облачной мглы мерцающий лунный свет. Сибилла позволила каменному холоду просочиться в свое тело, в свои кости, когда ей начал нашептывать голос матери: «Я тебя предупреждала, не верь ему! Не верь никому, верь только себе самой!»
— И даже родной матери, — вздохнула Сибилла. — Ты использовала меня, спасая собственную шкуру!
«Другого пути не было! Я знала, что ты останешься в безопасности. Более того, ты была единственной, кто был на это способен! Тебе было нужно лишь подчиниться мне с самого начала, но ты всегда поступала по-своему!»
— Я не пошла у тебя на поводу лишь однажды, и это спасло Англию, — ответила Сибилла. — Ты же лгала, предавала и изменяла даже себе самой.
«Нет».
— Ты любила Сесилию и Элис, но меня — никогда. Я была тебе не нужна, я — лишь оружие в твоих руках, тобой же выкованное и тобой же использованное!
«Я любила тебя больше всех, разве ты не видишь? Почему ты не веришь? Ты единственная во всем мире, кто был мне предан и принадлежал только мне! Только ты могла быть такой же сильной и могущественной, как я. Ты была мое единственное дитя! Я доверила тебе свою жизнь и наше наследие!»
— Мне стыдно за тебя, — жестко возразила Сибилла. — И еще мне стыдно за себя, за то, как я защищала тебя перед всем и каждым, опровергая разные сплетни. Я хранила твои омерзительные тайны, поскольку если бы поделилась ими с кем-нибудь, то стала бы такая же как ты. Без чести. Без совести. Но я не такая, как ты.
«Ты в точности такая, как я. Ты — это я. Мы едины».
— Никогда!
«Придет еще время, и ты убедишься, что я говорю правду. Это случится, когда ты полюбишь кого-нибудь так сильно, что тебе станет все равно, что происходит и с тобой, и со всеми остальными. И ты станешь способна и на ложь, и на воровство, и на убийство, лишь бы сохранить эту любовь. Я любила тебя, любила твоих сестер, любила… тех, кто был с этим связан. Придет время, и ты сама во всем убедишься».
Теперь Сибилле показалось, что она высечена из куска льда и идет по темным закоулкам Фолстоу из своей разгромленной спальни. Она сменила запыленное грязное платье на платье из чистого белого шелка с пышными рукавами, туго перевязанное под грудью широкими атласными лентами, откинула назад распущенные волосы. Ее босые ноги не произвели ни малейшего шума, скользя по ледяным камням, и дыхания не было слышно.
Итак, он — Джулиан — пришел в Фолстоу, зная о ней все, не сомневаясь, что получит замок в собственность, выдав ее королю. Гриффин дурачил ее, играя на доверии, более того, почти заставил поверить в его любовь и помощь. Играя на ее доверчивости, Джулиан поставил себя так, что она поверила ему. Теперь же он будет смеяться над ней, после того как передаст в руки Эдуарда, с ухмылкой провожая на виселицу.
Сибилла вышла из круга камней, и богато украшенный кинжал, зажатый в ледяной правой руке, казался ей теперь живым и теплым. Каждый ее шаг сопровождался вспышкой памяти, пронзающей мозг. Эти вспышки охватывали не один год, убегая вперед и возвращаясь обратно во времени.
Способ, каким Джулиан ухватил ее за горло, и ночь его прихода в Фолстоу…
Несколько недель после сражения в Льюисе, когда она обнаружила свою мать горько рыдающей над каким-то письмом…
Тепло тельца Люси, прижавшейся к ней после того, как она выбралась из постели Джулиана…
Недовольство Мориса Фокса ее уроками катания верхом…
Яростное крушение ее спальни Джулианом Гриффином…
Залитое слезами лицо Амиции, смотрящей на нее беспомощными глазами, ее тянущиеся к ней ссохшиеся руки, словно она, Сибилла, ускользала из мира матери, выходила из-под ее влияния.
Элис, всегда заливающаяся веселым смехом…
Светлая улыбка Сесилии…
Никого у нее не осталось, а оставшиеся просто отвернулись.
…Она переступила через дверной проем. Здесь было так же темно, как и на лестнице, еле-еле освещаемой умирающим пламенем очага. Однако сейчас на Сибиллу свет не падал вовсе, ее скрывала полная темнота. Отсюда ей был хорошо виден силуэт Джулиана Гриффина, спящего по центру кровати. Ей показалось, что она проплыла к постели. Она встала с краю, взглянула на спящего, и дрожащие пальцы сами потянулись к рукоятке кинжала.
«Нет других мужчин… Только я… Я должен тебя защитить…»
На секунду перед Сибиллой возник размытый образ Джулиана, и она вздрогнула, почувствовав, как по щеке сползает слеза.
Словно услышав ее мягкое дыхание, Джулиан Гриффин открыл глаза и сел на кровати, опершись позади себя на левую руку.
— Сибилла, — прошептал он. Казалось, он нисколько не удивился, увидев ее. Джулиан прошелся взглядом по телу Сибиллы сверху донизу и остановился на ее правой руке, сжимающей оружие. — Ты пришла меня убить?
