– Я хотела бы, чтобы папа женился на миссис Гроуп, – объявила она, усилием воли стараясь не повысить голоса.
– Не женится.
Герцог больше не смотрел на нее. Одним молниеносным движением он выхватил длинную сверкающую рапиру, до этого спрятанную в отполированной трости. Девушка вскрикнула.
– Тайное оружие. Прекрасно, не так ли? Изготовлено в Париже. Там понимают истинный смысл дуэли так отчетливо, как никогда не удастся ни одному англичанину. Видите, как я почитаю свою будущую жену! Вы единственная во всей стране, кому известен секрет этой трости.
– Надеюсь, вы извините меня, если признаюсь, что подобная тайна мало походит на ту близость, которой я добиваюсь, – промолвила Роберта.
– Вы действительно нравитесь мне, – неожиданно усмехнулся он. – Никогда не ожидал найти в жене подобных качеств…
– Но почему вы считаете, что папа не женится на миссис Гроуп? – спросила Роберта, игнорируя весьма неубедительный, по ее мнению, комплимент.
– Мы не женимся на тех женщинах, с которыми спим! – отрезал герцог, вытирая шпагу о красный бархат диванной полушки. – Надеюсь, вы заметили, что я не сделал ни малейшей попытки забраться к вам в кровать, не так ли?
У нее слегка закружилась голова. Должна ли она считать что большой честью?
– Потому… потому что я не та женщина, с которыми спят без брака?
– Да. Для вашего будущего мужа вы именно таковы. И пожалуйста, не воображайте, будто считаете, что можете поделиться со мной историей удовольствий, полученных от вас другими мужчинами.
Он взмахнул шпагой и снова провел лезвием по подушке. Но должно быть, слишком сильно надавил, потому что на красном бархате появилась белая рана, немедленно заклубившаяся облаком белых перьев. Герцог выругался.
– Я хочу точно понять смысл ваших слов, – тихо выдавила Роберта.
– Хотите сказать, что моя добродетель… или отсутствие таковой для вас значения не имеют?
Он отшвырнул испорченную подушку. Сноп перьев взлетел в воздух, прежде чем улечься на полу почти ровной дорожкой. Часть, правда, осталась на диване, а одно – застряло в его волосах.
– Похоже, вы считаете, что добродетель прибавляет вам ценности в моих глазах. Но, уверяю, ваша красота не нуждается в таком обрамлении. Конечно, пока у нас не появятся наследники, я ожидаю от своей жены полного благоразумия, включая и те меры, о которых было упомянуто раньше. Но я никогда бы не сделал предложения, если бы не считал вас женщиной благородной. Благородные женщины не приносят в мужнино гнездо кукушат.
Похоже, благородство для Вильерса было связано исключительно с детьми и не имело никакого отношения к женской чистоте.
– Вы, разумеется, должны быть благоразумны, – продолжал он. – «Рогоносец» – такое уродливое слово, даже в наш развращенный век.
– И все же вы разрешаете мне наставить вам рога, – бесстрастно возразила она.
– Рогоносцы – мужчины, которые слишком глупы, чтобы понять, что жены непременно им изменят. Я не такой болван. Рогоносцы – люди, чьи жены выставляют их на посмешище, не скрывая своих связей и давая пищу для сплетен всему городу. Если я верно понял вашу натуру, Роберта, вы никогда не дадите поводов для сплетен.
Она не ответила, сознавая, что Вильерс абсолютно прав. Что он выбрал ее так же расчетливо, как она – его. И похоже, по тем же причинам.
– Я дрался на нескольких дуэлях, хотя никогда – из-за женщин. Для нас обоих станет огромным разочарованием, если мне придется защищать вашу честь, Роберта, поскольку я достаточно великодушен, чтобы предоставить вам самой ее охранять. Надеюсь, в вашем случае яблочко далеко укатилось от яблони и вы не похожи на своего отца, хотя бы в этом отношении. Не наставляйте мне рога, и я не стану ни в чем вас ограничивать.
– Мне это не понравилось бы, – сказала она и вдруг почувствовала, как невыносимо слушать эту бесстрастную речь. Больше она ни минуты не сможет оставаться с ним наедине.
Она поднялась. Он сделал то же самое и навис над ней, такой же изысканный и сдержанный, как в день их первой встречи, но гораздо более сложный, чувственный, преисполненный куда большего пренебрежения к окружающим, чем она представляла. И все же…
Окна в маленьком бальном зале были открыты ночному воздуху, напоенному сладким запахом сирени, недавно расцветшей в саду.
Каро украсила комнату лимонными деревцами, увешанными хрустальными призмами. Сейчас она сидела за фортепьяно. Деймон от души надеялся, что причиной опасного блеска глаз секретарши было исполнение непристойных французских песенок, больше приставших пьяницам в кабачках. Правда, Каро играла их в ритме вальса. Деймон танцевал сначала с мисс Тэтлок. Потом с Харриет. И снова пригласил Харриет, потому что она не отходила от него, и у него не хватило духу отказать в ее молчаливой просьбе. Он болтал с сестрой. Беседовал с зятем.
И не спускал глаз с двери. Где Роберта? Куда увел ее этот дьявол? Если он коснется ее хоть пальцем…
Она вернулась в зал с легкой коварной усмешкой на губах, и сердце Деймона куда-то покатилось. Его вдруг затошнило.
Он было решил уйти, но понял, что подошвы туфель словно приклеились к полу. Вильерс вошел вслед за Робертой, но тут же шагнул к Джемме.
– Ни одного танца? – послышались слова Джеммы. – Ах, бросьте, Вильерс…
Но тут герцог поднес руки Джеммы к губам и что-то прошептал. Наверняка речь шла о шахматах, потому что оба уселись за крохотный столик в углу.
Вот тебе и танцы!
Глаза Роберты сверкали чуточку более свирепо, чем полагалось бы.
– Кузина! – воскликнул Деймон. – Полагаю, танцы закончились, поскольку Джемма опять занята шахматами!
Роберта даже не глянула в сторону жениха, а вместо этого улыбнулась Деймону:
– Не хотите прогуляться со мной?
Деймон положил ее руку на сгиб локтя и повел к двери.
– Всегда. – И, немного помолчав, добавил: – Ревность – блюдо, которое подается холодным.
Роберта надменно вскинула голову.
– У меня нет причин мстить. – И, внезапно остановившись, уставилась на него. – Вы намекаете на Джемму и Вильерса?
– Нет, – бросил он в надежде, что это правда. – Джемма никогда не отнимет у вас жениха. Вам следует больше ей доверять.
– Простите, это было подло с моей стороны, – кивнула Роберта. – Мне не следовало даже допускать столь грязных мыслей.
Нечто весьма напоминавшее честность побудило его добавить:
– Хотя… если Вильерс выиграет матч, придется выполнять условия пари.
Несколько минут они шли молча, после чего Роберта повернула к нему потрясенное лицо:
– Я глупая. Не представляла всех деталей игры в шахматы. Наверное, я недостаточно знаю свет и людей, чтобы вращаться в обществе.
