— Если бы я ее и соблазнил — чего я не делал, — разве считается обычным спрашивать на это разрешение, как вы намекаете? В смысле, а вы просите у кого-нибудь разрешение?
— Время, проведенное в деревне, вселило в вас мужество. Должно быть, все дело в пистолете.
Эдвардс вспыхнул.
— Возможно, сэр.
— В какой-нибудь другой раз я счел бы это забавным, но не сегодня. Что до вашего дерзкого вопроса, то нет, я не спрашиваю разрешения. Но я никогда не соблазнял женщину, которую должен оберегать. Это, знаете ли, имеет значение.
Эдвардс кивнул:
— Понятно, сэр. Разумеется, тут проходит тонкая грань.
— Надеюсь, не настолько тонкая, чтобы ее не заметить.
— Нет, ваша светлость.
— Отлично. И смотрите не пересеките ее, пока вы здесь. А во всем прочем вам тут удобно? Может быть, слуги должны вам что-нибудь привезти?
— Мне очень удобно. Меня поселили в комнате, полной голубых и желтых цветов. Это очень напоминает садик в доме. Сначала мне это показалось глупым и чересчур женственным, но со временем даже стало нравиться.
Каслфорд слишком хорошо помнил эту комнату и просто ненавидел ее.
Он еще раз внимательно посмотрел на Эдвардса, желая убедиться, что не видит никаких признаков самодовольства или неуместной веселости, подтверждающих, что секретарь и вправду получает тут больше удовольствия, чем следовало бы. Когда он догонит Дафну, не нужно, чтобы чувство вины за мисс Джонсон мешало его праведному негодованию.
Герцог встал.
— Я уезжаю. Каждый день ходите в деревню и проверяйте, нет ли от меня писем. — Он сделал несколько шагов и остановился. — Вы не знаете, когда миссис Джойс отправилась в свое путешествие, она взяла с собой пистолет?
— Кажется, Кэтрин упоминала, что взяла, сэр.
Каслфорд уже отвязывал коня, когда, сообразил, что Эдвардс снова назвал мисс Джонсон по имени. Он посмотрел на дом. Ничего удивительного, что секретарю понравилась та цветочная комната.
Он раздраженно покачал головой. Если Дафна Джойс узнает о том, каким блаженством был наполнен этот дом, мистеру Эдвардсу сильно повезет, если он выживет, а его мужское достоинство останется невредимым.
Каслфорд уже почти добрался до Ланкашира, когда решил остановиться дольше, чем на час, и как следует отдохнуть. Он подъехал к придорожной гостинице, поручил груму почистить и накормить коня и пошел поискать себе какой-нибудь еды.
Гостиница оказалась переполненной. Окинув взглядом женщин и детей, он понял, что все они относятся к мелкопоместному дворянству, а то и к более знатной аристократии. За ними ухаживали слуги, а кареты во дворе были нагружены коробками и дорожными сумками. Все это напоминало сцену из военной жизни, когда беженцы, покидают город до того, как его займет враг.
С учетом грозной завтрашней демонстрации, возможно, гак оно и было. Встревоженная знать, считавшая, что им угрожает опасность, бежала прочь. Каслфорд подозревал, что оставшиеся укрепили свои дома, превратив их в крепости.
Он ел жидкую похлебку за отдельным столом, положенным ему по титулу, а в гостиницу набивалось все больше народа. В дверях стояли красные мундиры, выискивая свободные места и требуя пива. Все они никак не могли разместиться в общей комнате, поэтому владелец замахал руками, отправляя их в заднее помещение.
Последними вошли офицеры. Каслфорд подозвал хозяина и через него передал им приглашение присоединиться к нему.
Они с радостью приняли его приглашение, возможно, испытывая искреннюю благодарность за то, что паршивая похлебка не ударит по их кошелькам. Полковник Маркинс, человек с типичной военной осанкой и серьезным каменным лицом, вежливо, но сдержанно поблагодарил. Будучи старшим по званию, он также счел себя обязанным поддерживать разговор, в то время как младшие офицеры показались Каслфорду слишком голодными, чтобы беседовать.
— Вы направляетесь на юг вместе с остальными, ваша светлость?
— Нет, на север. А вы?
— Не должен я этого говорить, но вряд ли для вас это, большая новость… — Он перегнулся через стол и доверительно произнес: — Нас направили в Манчестер, чтобы сохранить там порядок, по просьбе тамошних властей.
Значит, они все-таки сделали это. Никто не поддержал информацию, переданную ему Олбрайтоном в тот день на Бедфорд-сквер, а ведь Каслфорд надеялся, что Ливерпулю и остальным министрам хватит мозгов не вмешивать в это армию.
— Полагаю, вы не будете маршировать при полном параде перед ораторами?
— Зависит от того, что от нас потребуют.
— Но ведь командуете вы?
— Этими людьми — да. Но мне придется прислушиваться к требованиям магистрата. Приказы следует выполнять, собственность — защищать, такие мне выдали инструкции.
— Ходят слухи, что восставших уже тысячи, — вмешался один из младших офицеров. — Может, десятки тысяч, потому что люди подтягиваются со всего графства и из регионов.
— Тогда нас слишком мало, — сказал второй.
— Приказ мы выполним, так или иначе! — отрезал полковник Маркине.
Разговор перешел на более приятные темы. Один офицер поинтересовался у Каслфорда, посещал ли он в этом году скачки в Аскоте. Майор, чей отец оказался бароном, воспользовался возможностью намекнуть на якобы создаваемый Каслфордом синдикат по добыче золота где-то в Кенте.
Солдаты отдыхали недолго. Полчаса спустя их красные мундиры заполонили дорогу. Через час после них Каслфорд тоже потребовал своего коня. Он решил, что проедет еще немного, прежде чем будет искать себе ночлег.
Порывшись в седельном мешке, он выудил карту и нашел на ней деревню под названием Фэлсуорт, чтобы выбрать самый короткий маршрут через Ланкашир. Обнаружив, что Фэлсуорт находится всего в пяти милях к северу от Манчестера, он громко выругался.
О чем Дафна думала, отправляясь туда в такое время? Вряд ли она убегала от него, для этого можно было поехать в любое другое место.
На этот раз упрекать ее будет он — за безрассудство.
Гнев сменился беспокойством. Ему казалось, что сердце увеличилось в размерах, он ощущал его физически, Каслфорд не привык волноваться за кого-то и не знал, как справляться со все нарастающей тревогой. Он черпал слабое утешение в мысли, что с ней рядом кучер Саммерхейза.
Засунув карту обратно в мешок, он сел верхом, помедлил и снова вытащил карту. Еще раньше он заметил на ней что-то очень знакомое, а теперь понял, что именно.
Сунув руку в мешок, Каслфорд вытащил из него бумаги — четыре страницы из карманного атласа, вырванные для удобства использования. Мистер Эдвардс передал их ему несколько недель назад.
