– Ты ошибаешься, Алекс. Нашей матери чуть за сорок, а этой все шестьдесят.
– Нет никакой ошибки, Руперт. Я добуду одеяло, и ты отнесешь ее в экипаж. Я везу ее домой.
На обратном пути Алекс села сзади рядом с матерью, чтобы избежать расспросов Руперта. У Мэгги, или Маргарет, как называла ее про себя Александра, не нашлось сил воспротивиться переезду, но в промежутках между приступами кашля на ее лице читалось смятение.
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Я хочу, чтобы вы поправились. Вы не можете жить одна, кто-то должен позаботиться о вас.
Вскоре фаэтон притормозил на Беркли-сквер.
– Думаю, тебе снова придется нести ее, – сказала Алекс брату.
– Алекс! – с подозрением и тревогой посмотрел он на сестру. – Дотти знает?
– Пока нет. – Девушка старалась не думать об этом.
– Я туда не пойду! Она свалит вину на меня, разорвет на клочки.
– Дотти нет дома, она в деревне.
Руперт с облегчением закатил глаза. Алекс посмеялась бы над ним, если бы не разделяла страх брата перед гневом бабушки.
– Что скажут Хардинги, когда узнают об этом?
– А зачем обсуждать с ними наши семейные дела, Руперт?
Он отнес тщедушное тельце в свою бывшую спальню, стараясь не обращать внимания на потрясенные взгляды прислуги. Хопкинс последовал за ним наверх и передал записку:
– Лакей только что доставил это, милорд, вам надо срочно возвращаться домой.
Прочитав записку, Руперт запаниковал:
– Оливия… ребенок… мне надо домой. Прости, Алекс.
После ухода брата Алекс позвала Сару и разъяснила ей ситуацию. Открытие потрясло служанку до глубины души, но она возблагодарила судьбу за то, что Мэгги Филд, женщина, которая вызволила ее из Рукери, спасена и вновь обрела свою дочь.
– Чем я могу помочь? Может, искупать ее?
– Ванна подождет, Сара. Сначала нужно ее покормить. Сходи вниз, попроси кухарку подогреть бульон и приготовить хлеб с сыром. А я застелю кровать Руперта свежим бельем. Затем пошлем за доктором.
В этот момент внизу хлопнула дверь. Дотти вернулась домой, и, судя по голосу, не в настроении. Алекс с трепетом спустилась поприветствовать ее.
– Слава Богу, я снова в атмосфере здравомыслия и благоразумия! Сиделка лорда Стейнса никуда не годится. Пока я не устроила ей разнос и не выгнала из дому, там был настоящий хаос!
Хопкинс забрал у Дотти саквояж и бросил на Алекс красноречивый взгляд: «Вы доведете бабушку до апоплексического удара!»
Дотти пошла наверх, Алекс за ней.
– Как лорд Стейнс? – поинтересовалась она.
Дотти обожгла ее свирепым взглядом.
– Может, он и превратился из баламута в апатичного меланхолика, но в ящик сыграть пока не готов. – Ей на глаза попалась Сара, вид у нее был растерянный. – Чего это все скачут?
Из спальни Руперта донесся надрывный кашель, Дотти распахнула дверь и застыла на пороге. Лицо бабушки словно окаменело. Алекс сжала руки, облизнула пересохшие губы.
– Оставь нас, – приказала Дотти тоном, не терпящим возражений.
Женщины долго смотрели друг на друга, молчание затянулось.
– Вы простите меня, мама? – прошептала Маргарет.
Через мгновение Дотти, обливаясь слезами, обнимала дочь.
– Мне нечего прощать тебе, милая, кроме того, что ты не пришла раньше.
Когда на горизонте показались утесы Дувра, сердце Николаса Хаттона наполнилось радостью. Он стоял на палубе, вспоминая события прошедшего месяца. После победы у Тулузы этот город, как и Бордо, встретил армию захватчиков с распростертыми объятиями. Наполеон отрекся от престола в Фонтенбло и был сослан на остров Эльба. Веллингтон стал героем.
Нику предлагали остаться во Франции или повоевать в Америке, но он отказался. Он был сыт по горло и сражениями, и кровопролитием. Николас знал, чего хочет. Заработанные деньги он предложит близнецу за Хаттон-Грейндж, поселится там и займется разведением лошадей. Ник задумчиво уставился на белые утесы. «Все, что мне нужно, – это мирная жизнь».
Александра была вне себя от радости, узнав об окончании войны. «Скоро вернется Ник!» Однако радость ее померкла, стоило ей подумать о том, что Нику она не нужна. Оливия родила девочку. Все пришли к выводу, что смуглой кожей и темным цветом волос она пошла в мать, а Руперт с отцовской гордостью объявил о решении назвать малышку Амандой. Но Алекс никогда не забыть ледяного тона брата, обвинившего Николаса в трусости. «Сбежал, поджав хвост, – с презрением сказал он. – Я ненавижу тебя, Ник Хаттон!»
Лондон ликовал, празднуя победу над сумасшедшим Наполеоном. Каждая хозяйка спешила устроить праздник, в парках проводились гулянья.
Александра приняла приглашения Харта Кавендиша и Кристофера Хаттона, но на последний вечер идти отказалась, разочаровав обоих кавалеров. В субботу ей придется выступать у Чарли Шампань, ибо теперь, когда нашлась ее мать, деньги нужны как никогда. Они с Дотти и Сарой по очереди ухаживали за больной, но от расходов на доктора никуда не денешься. К тому же перед возвращением в Лонгфорд-Мэнор Алекс решила выплатить годовые проценты в «Коуттс бэнк».
– У меня есть план, милая, – сообщила ей бабуля. – Мы освободим оба крыла дома от мебели и запрем их. Оставим одну богато обставленную гостиную для приема гостей, и никто ничего не заподозрит. Ни Аннабель с Оливией, ни Кристофер Хаттон, когда будут приезжать с визитами. Если я не ошибаюсь – а я никогда не ошибаюсь! – лорд Хаттон без ума от тебя.
На самом же деле лорд Хаттон впал в отчаяние. В безумной попытке вернуть хоть часть состояния он последние две недели не вылезал из «Уайтса» и таскал Руперта за собой. Однако фортуна так и не улыбнулась ему, он лишь наделал новых долгов. Кристофер с напускной легкостью выписывал расписки, прекрасно понимая, что ни в коем случае нельзя открывать другу своих финансовых проблем. Женитьба на сестре Руперта – его последняя надежда.
В дополнение ко всем прочим несчастьям скоро должен вернуться Ник. От близнеца ничего не утаишь. Слишком уж он умен и проницателен. Единственный способ выкрутиться – это придумать мало-мальски убедительное оправдание безрассудному мотовству. Каждую ночь, возвращаясь на Керзон-стрит, Кит топил свои печали в крепких напитках, а расшатавшиеся нервы успокаивал опиумом.
Николас Хаттон поставил лошадь в глинобитной каретной позади заведения Чарли на Пэлл-Мэлл и улыбнулся, глядя в темноту. Здесь почти год назад он провел свою последнюю ночь, сюда и вернулся по прибытии в Лондон.
Он вошел в позолоченную приемную, и Шарлотта тут же узнала его, несмотря на длинные волосы, черную бороду и потертую униформу.
– Хазард Хаттон, гром меня разрази! Наш герой-завоеватель явился! Как я рада твоему возвращению!
