Он позволил ей опять лечь на спину, все время целуя ее и произнося ее имя. Внутренне она постаралась отгородиться стальной стеной от его рук, рта, губ, его слов. Однажды она пожалела, что никогда не слышала свое имя, произнесенное пылко, страстно, и теперь она таяла при этих звуках. Как он мог быть таким непостоянным, так унижать ее и так воспламенять в ней огонь страсти? Притворяться спокойной и безразличной, стараться не произнести его имя было для нее пыткой. Когда он вошел в нее, Кетрин с ужасом осознала, что, несмотря на унижение, его обладание ее телом доставляет ей огромное удовольствие. Она хотела двигаться с ним в лад, прижаться к нему сильнее, делать все, что угодно, лишь бы не оставаться холодной, неподвижной, молчаливой.
Как только его плоть покинула ее тело, она откатилась от него и замерла у стены.
— Иди сюда! — грубо сказал он и притянул ее к себе. — Я еще не закончил.
Нежно, мягко он осыпал поцелуями ее волосы, лицо, губы, а затем уложил свою голову к ней на грудь и тут же заснул.
Осторожно она дотронулась до его лица, легонько пробежала пальцами по его скулам и подбородку.
— Мэттью, — прошептала она в темную тишину.
Громкий стук в дверь разбудил их обоих.
— Капитан, корабль янки на юго-юго-западе. Похоже, военный.
Хэмптон выпрыгнул из постели и быстро накинул на себя одежду. Кетрин сонно привстала, стараясь прогнать остатки сна.
— Что происходит? — спросила она, позевывая.
— Вполне может быть, что прибыли твои спасители, — коротко сказал он, натягивая сапоги.
— Военный корабль?
— Возможно.
— Но что вы будете делать?
— Надеюсь, они не встретили корабль, который я отпустил вчера. Тогда нам удастся сойти за «Сюзан Харпер». Но если они видели подлинный экипаж «Сюзан Харпер» на том торговом судне, они поймут, кто мы такие, и тогда придется или удирать, или сражаться. Если это парусный корабль, мы, наверное, сможем от него уйти. Если пароход, то, скорее всего, не получится ускользнуть. К тому же они гораздо лучше вооружены.
В бою нашей единственной надеждой будет, что их капитан окажется малоопытен, — он помолчал и кинул в ее сторону проницательный взгляд. — Что ты знаешь о вашем флоте? Имена кораблей, капитанов?..
Она пожала плечами:
— Я знаю довольно много о тех кораблях, что мы строили. И Тедди постоянно рассказывал мне о наших военно-морских силах.
— Хорошо. Тогда одевайся и выходи на палубу. Возможно, ты сможешь опознать нашего приятеля.
— С какой стати вы думаете, что я скажу, если узнаю это судно?
— Потому что ты знаешь, что я переломаю тебе все косточки, если ты обманешь меня, — произнес он в своей обычной приятной манере вести беседу и направился к двери.
Она схватила ближайшее, что оказалось у нее под рукой — это была подушка, — и бросила ему вслед.
Подушка отскочила от двери, закрывшейся за Хэмптоном. Кетрин выбралась из постели и быстренько оделась, ее любопытство и желание узнать, что это за корабль, победили ее намерение ослушаться Хэмптона.
Выйдя на палубу, она обнаружила, что Хэмптон наблюдает в подзорную трубу за неким объектом на горизонте размером чуть больше точки. Повернувшись к ней, он улыбнулся:
— Похоже, что для твоей экспертизы время еще не пришло.
— Тогда с чего они взяли, что это военный корабль? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Думаю, Педро их чует нюхом. Я не могу его как следует рассмотреть, но тоже предполагаю, что это военное судно, да и Пелджо редко ошибается. Я приказал поднять все паруса, может быть, нам удастся уйти от них на значительное расстояние, прежде чем они нас заподозрят. Или же нам придется идти перед ними до наступления темноты, когда, возможно, мы исчезнем с их глаз.
Некоторое время Кетрин оставалась на палубе, но вскоре голод заманил ее в каюту. После завтрака она немного почитала, хотя мысли ее витали вдали от книги.
Она снова и снова перебирала в памяти сцены своего унижения и позора, виновником которых был, конечно, Хэмптон. И все из-за того, что она осмелилась пойти ему наперекор! Без сомнений, он ожидал, что она безропотно припадет к его ногам, как это, наверное, сделали до нее многие другие женщины. Раздосадованный ее отказом, он решил насильно соблазнить ее. Он использовал ее, как если бы она была вещью, неодушевленным предметом, словно ее человеческой сути и не существовало вовсе. Ей пришлось закусить кулак, чтобы сдержать слезы. Разве того, что он физически овладел ею, было мало? Почему ему хотелось обязательно ранить ее чувства?
Ее мрачные мысли были прерваны вежливым стуком в дверь. Проглотив слезы, Кетрин пошла открывать.
За дверью стоял доктор Рэкингхэм. Он пришел, чтобы сыграть с ней в шахматы, о чем они заранее обусловились. Он был хорошим игроком, и хотя сначала ей никак не удавалось сосредоточиться, вскоре к ней вернулось ее обычное расположение духа, и утро она провела неплохо.
Кетрин пригласила доктора на ленч, и он принял предложение. Обстановка за ленчем была приятной, они дружески беседовали и шутили. Когда Хэмптон спустился ленчу, он обнаружил, что они уже почти все съели и теперь смеются над какой-то историей, рассказанной доктором. Капитан вежливо поклонился.
— Прошу прощения, моя дорогая. Я и не знал, что вы развлекаетесь.
— Доктор Рэкингхэм изволил зайти, чтобы немного рассеять мою скуку, — беззаботно промолвила Кетрин. — Мы с ним все утро играли в шахматы.
— Ах, значит, вы провели время куда приятнее меня!
— А вы играете, капитан Хэмптон? — поинтересовался Рэкингхэм.
— Иногда.
— Может быть, сыграем с вами партию как-нибудь вечером?
— Мне бы доставило это огромное удовольствие, доктор.
— Хотя мисс Девер играет замечательно, в моем лице вы найдете не очень хорошего партнера.
— Да, мисс Девер в самом деле достойный противник, — сказал Хэмптон, бросив в ее сторону озорной взгляд.
Вошел Мейсон с подносом. Он принес ленч для капитана. Откланявшись, доктор удалился в свою каюту, чтобы немного подремать, как имел обыкновение делать после ленча.
Когда за ним закрылась дверь, Хэмптон сказал:
— Кажется, тебя можно поздравить еще с одним завоеванием. Будь осторожна, я начну ревновать.
Она испуганно посмотрела на него, но увидела в его глазах веселых чертиков.
— Вы что, непременно должны насмехаться надо мной? — холодно произнесла Кетрин.
Он улыбнулся:
— Если бы доктору Рэкингхэму не было бы, по меньшей мере, шестьдесят лет, то я отнесся бы к вашим играм весьма серьезно.
— Мне трудно представить, что вы имеете в виду.
— Только то, что я очень ревниво отношусь к своей собственности и не желаю, чтобы кто-то еще пользовался вашей благосклонностью.
