которое сама она считает далеко не совершенным из-за слиш ком пышных форм!
Розалинда прижала его голову к себе. «Я люблю тебя. Не важно, что ты чувствуешь ко мне, я люблю тебя».
Она гладила его черные как вороново крыло волосы, он зарылся лицом в ее бедра. Он поднял голову и посмотрел на нее.
– Я хочу тебя, дорогая. – Он потянул ее вниз, на одеяло. – Я безумно тебя хочу.
Он положил ее на одеяло, опрокинул на спину и стоял на коленях между ее раскинутых бедер, расстегивая кальсоны.
– Подождите! – воскликнула она.
Он замер, его глаза горели страстным желанием.
– Нет, Розалинда, не останавливай меня... Я этого не вынесу.
– Я не буду вас останавливать. – Краснея, Розалинда села и потянулась к пуговицам на кальсонах. – Я просто хочу... В прошлый раз вы не позволили мне... потрогать его. Позвольте сейчас.
Он резко втянул в себя воздух, когда ее пальцы коснулись его кальсон.
– Любопытно, да? – прохрипел он.
– Как же иначе? – Избегая его взгляда, Розалинда встала на колени и начала расстегивать пуговицы. – Вы достаточно часто дразнили меня этой штукой.
Теперь она наконец поняла, почему Грифф говорил, что его член неподвластен ему. В ту же секунду как пуговицы были расстегнуты, он выпрыгнул наружу, как дикое животное, вырвавшееся из клетки.
Грифф сбросил кальсоны и снова опустился на колени.
– Вот, – хрипло прошептал он. – Теперь вы знаете, что наполняло мои карманы.
Она смотрела на его мужское естество с нескрываемым любопытством. Член действительно чем-то напоминал нахального парня.
Об этом она услышала от Гриффа в тот день, когда они находились в его спальне.
– Так вот откуда это пошло.
– Что?
– Слово соску[2]. Я прежде не знала...
Он усмехнулся и положил ее руку на свою набухшую плоть.
– Да, моя любознательная девственница. Именно отсюда это слово и происходит. Мужчины придумали сотни названий для своих половых органов. Даже ваш драгоценный Шекспир использовал несколько из них.
– Правда? – Она провела пальцами по члену Гриффа, наслаждаясь тем, как он пульсирует в ее руке.
Грифф закрыл глаза.
– Вы обнаружите, что пьесы приобретают совершенно новое значение, когда знаешь такие вещи.
Она водила рукой по его древку до тех пор, пока Гриф не застонал.
– Например?
Он наморщил лоб, очевидно, думать ему было трудно.
– Помните Петруччо и Катарину? Он говорит о его языке в ее хвосте? И о том, что будет «петухом без гребня», если она будет его «курочкой».
Она резко отпустила его.
– Так вот что это значит? Мне и в голову такое не приходило.
Грифф схватил ее руку и вернул на место. Когда она крепко обхватила его пальцами, он содрогнулся.
– Шекспир очень приличен, моя милая. Вы правильно выбрали себе любимого автора.
Она фыркнула.
– Хотите сказать, что я неприлична, сэр?
Он посмотрел на ее пальцы и насмешливо вскинул бровь.
– Я бы не осмелился. Во всяком случае, не сейчас, когда вы держите мой член в руке.
Задумчиво глядя на его горячую плоть, Розалинда потянула ее.
– Господи, Розалинда, вы так убьете меня, – запротестовал он.
– Мне не нравится это слово. Мне больше нравится «святой Питер».
– Проклятие, Розалинда, откуда вы это знаете? – Глаза его блеснули.
– От мистера Найтона, – выпалила она.
– Что? – Он толкнул ее на одеяло и навис над ней. – Почему, дьявол его раздери, он говорил о «святом Питере» с вами?
Он стоял на коленях между ее ног, кончик его «святого Питера» покачивался, слегка касаясь треугольника ее волос. Его тело балансировало над ней так близко, что она видела яркие синие радужки его глаз.
Она судорожно сглотнула.
– Мы с ним разговаривали о вас – о ваших частях. И как ваша... мм... часть «святой Питер» хочет меня.
Он немного расслабился.
– Не только эта моя часть желает вас, но в данный момент она самая требовательная. Так вот что означала вся эта чепуха о трех частях?
Облизнув вдруг пересохшие губы, Розалинда кивнула. Он нахмурился, силясь вспомнить, о чем они сейчас говорили. И тут лицо его осветила улыбка.
– А какая из ваших частей сказала, что нужно «быть со мной настороже»?
– Вам обязательно это знать? – не без ехидства спросила она.
– Нет. Но мне кажется, именно это у вас не получилось.
– Неужели? – Розалинду охватила радость. Ей не хотелось думать о том, что когда-нибудь он бросит ее.
Кроме того, теперь, когда она знала, что любит его, казалось нелепым не сказать ему об этом. Тем более что он обещал ей рассказать все свои секреты и жениться на ней.
Поднявшись над ней на одном локте, он опустил руку и ласкал ее в очень шаловливой манере, погружая свой палец так восхитительно глубоко, что у нее перехватывало дыхание.
– Когда Найтон уходил, что он прошептал вам на ухо?
– Это секрет, – поддразнила она его.
Грифф еще не открыл ей все свои секреты, и она тоже не станет этого делать.
– Неужели? – Он ласкал большим пальцем ее маленький бугорок, чтобы помучить ее, не больше. Как в полусне она подняла свои бедра ближе к его руке и застонала, когда его пальцы отстранились. – Скажите мне, Розалинда, – прошептал он, проводя пальцами по ее влажной коже. – Я буду мучить вас до тех пор, пока не скажете.
– Вы ужасный человек, – надула она губки.
– Мне говорили это много раз. – Он снова погрузил в нее палец, возбуждая ее, заставляя желать большего. – Розалинда?
– Ну ладно! Он сказал, чтобы я держала под жестким контролем вашего «святого Питера», пока вы не скажете мне правду.
На мгновение он замер, помрачнев.
– Слишком поздно, – хрипло прошептал он. – Потому что я готов погрузить моего «святого Питера» в тебя, моя милая. И ты мне это позволишь, не так ли?
Его жаркие, страстные поцелуи должны были отвлечь ее от того, что он делал между ее ног. Потом он вошел в нее, и Розалинде показалось, что они слились в единое целое. Грифф продвигался все глубже.
– Грифф, он не поместится, – высказала опасение Розалинда.
– Поместится, моя милая. Дай ему шанс. – Он не останавливался. – Ты такая тугая и теплая. Мне так хорошо у тебя внутри.
– А мне не очень хорошо, – проворчала Розалинда.
– Знаю, дорогая, знаю. А сейчас тебе будет больно.
– Больно? – пискнула она. – Очень?
– Надеюсь, что не очень. Я должен лишить тебя девственности. Придется потерпеть. Ты уж прости меня.
Он рывком вошел в нее.
Розалинда застонала от пронзившей ее резкой боли. Но боль быстро прошла. Грифф оказался так глубоко в ней, что она не могла даже пошевелиться, его плоть наполнила ее.
Она открыла глаза и заглянула ему в лицо.
– Давай лучше целоваться. То, что мы делаем сейчас, не так приятно. – Она слегка пошевелила бедрами.
