Он мог бы принадлежать ей, она знала это. Эйдан теперь взрослый мужчина со всеми присущими сильному полу слабостями. Со стремлением руководить. С потребностью непременно настоять на своем. Она готова была открыть ему правду, но он обращался с ней как с ребенком, который сам не понимает, чего хочет.
Ирония в том, что это он находился в неведении. На какой-то миг ее охватило совершенно излишнее чувство превосходства. Эйдан думает, что знает ответ, хотя даже не выяснил, каков сам вопрос.
Но она тут же почувствовала стыд и поглубже погрузилась в ванну. Вода плескалась у подбородка, и ей казалось: она так надежно спряталась, ей ничего не грозит.
Эйдан совсем не такой, как ее отец. Или ее муж. Во-первых, он добрый, и всегда был таким. Во-вторых, он ее любит. Да, он неправильно поступил тогда, в молодости, но она-то предала. И его обман был во имя надежды. Ее же основан только на отвратительном страхе.
Кейт глубоко вздохнула, своим дыханием подняв на воде рябь.
Ему все равно, что она стала старше. Что одевается как простая лавочница. Его даже не волнует, что у нее может не быть детей.
Сердце ее билось медленно и ровно. Кейт приподняла голову из воды.
— Я люблю его, — прошептала она, и пульс не изменился, остался спокойным. — Я люблю его.
Она мысленно представила тот фундамент, который поддерживает ее. Кирпичи, которые ей с таким трудом удалось заменить. И вообразила, что идет вдоль квадратной стены, проводя пальцами по твердым, крепким краям. Да, еще есть выщербленные куски, которые никогда не починить. Она может вести их учет, но заменить их ей никогда не удастся. Но фундамент, который когда-то зиял пробоинами, теперь выглядел почти целым, достаточно крепким, чтобы строить на нем свою дальнейшую жизнь.
На сердце у нее полегчало, и она поняла, что обязательно скажет Эйдану правду. Не из страха перед Джерардом Гэллоу, вовсе нет. Теперь она женщина, у которой впереди вся жизнь. Осталось только избавиться от прошлого.
Кейт совсем не нравилось, как убого смотрелось ее простое коричневое платье на фоне ярко-голубой дорожки, устилавшей лестницу. Она приподняла юбку повыше в попытке сгладить этот контраст, но тут же почувствовала себя неловко и опустила ее. Не может же она надевать свое единственное нарядное платье каждый день. К тому же у нее имеются заботы посерьезнее, чем наряды, но ей все равно хотелось бы выглядеть красивой.
Когда она подняла глаза и увидела, что Эйдан ждет ее внизу лестницы, она на короткий миг еще больше устыдилась своего непривлекательного вида. Но тут он улыбнулся, и словно солнышко выглянуло из-за туч.
— Добрый день, — произнес он с торжественностью, которая резко расходилась с его мальчишеской ухмылкой.
— Рада видеть вас, мистер Йорк.
Он сорвал быстрый поцелуй, когда она подошла к нему. И хотя Кейт покраснела, она не могла найти в себе силы, чтобы отстраниться.
— Твои слуги… — пробормотала она.
— Я заплачу сверх положенного, чтобы закрыть им глаза и рты. Они еще будут умолять меня, чтоб я тебя вернул.
Отступая, Кейт скользнула по его пальцам своими.
— Через несколько минут, — сказал он, ведя ее в столовую, — нам подадут ленч, а потом тебе, возможно, захочется посмотреть Лондон. Как бы мне ни хотелось держать тебя взаперти в спальне дни и ночи напролет.
— Нельзя, чтобы нас видели вместе.
— Мы возьмем закрытый экипаж, не волнуйся.
Это звучало соблазнительно, но она не сможет в полной мере насладиться их близостью, пока не разделается со своим обманом.
— Эйдан, мне надо кое-что тебе сказать.
Его дразнящая улыбка сникла.
— Не могли бы мы на минутку присесть перед ленчем?
Сердце ее колотилось в груди так, словно опасность стремительно приближалась.
— Кейт, что случилось?
Она только открыла рот, когда внезапно передняя дверь открылась, и там возник тот, о ком она и думать забыла. Мистер Пенроуз собственной персоной.
Кейт не могла видеть своего лица, но ей подумалось, что оно прекрасно отражало выражение физиономии секретаря: полнейшее потрясение.
— Миссис Гамильтон, доброе утро! — оторопело выдавил он.
Эйдан чертыхнулся, и глаза Пенроуза на секунду метнулись к своему работодателю. Когда он снова посмотрел на нее, во взгляде его вспыхнула догадка и рот внезапно открылся.
Лицо Кейт горело от стыда. Так они стояли, оцепенев в неловком молчании, пока Эйдан наконец не произнес гневно:
— Какого дьявола вы здесь делаете, а? Я же отправил вас в Халл!
— Но я… — промямлил Пенроуз. — Я уже нашел дом. И подумал… я послал письмо вчера вечером, сэр.
Он сглотнул так натужно, что громкий звук разнесся по всей комнате.
— Я не получал его, — грозно рявкнул Эйдан, и Кейт пожалела бедного мистера Пенроуза.
Если письмо и пришло, мистер Йорк явно был слишком занят, чтобы прочесть его.
— Я прошу прощения, сэр. Я… — Голос изменил секретарю. Он густо покраснел. — Мне очень жаль.
— Ох, Бога ради, оставьте ваши извинения при себе, — огрызнулся Эйдан, в раздражении вскинув руки. — Подождите меня в кабинете.
— Да, конечно! — Пенроуз отвесил быстрый поклон в ее сторону. — Прошу прощения, миссис Гамильтон.
И так быстро рванул к дальнему коридору, что поскользнулся на мраморном полу и чуть не упал.
— Извините, — проблеял он и кинулся прочь.
Кейт и Эйдан не сводили глаз с арочного прохода, пока не услышали редкий стук закрывшейся двери.
— Мне ужасно жаль, — пробормотал Эйдан, поворачиваясь и беря ее за руки. — Я скажу моему секретарю, что ты пришла посмотреть мой дом, находясь в Лондоне с визитом.
— Не уверена, что он в это поверит, — прошептала Кейт.
— Не имеет значения. Он будет рад принять любое объяснение хозяина.
— Не будь с ним жесток. Это не его вина.
— Ой, Бога ради, я же не тиран.
— Бедняга боится тебя.
— Это нелепо, — огрызнулся Эйдан. — С какой стати?
Она чуть не улыбнулась его раздраженно нахмуренным бровям. Эйдан всем нравится. Как, должно быть, ему претит мысль, что кто-то может его бояться. Она успокаивающе сжала его руки:
— Не беспокойся за меня. Мистер Пенроуз никому не расскажет.
— Пусть только попробует. С твоего позволения я отлучусь на несколько минут.
Он рассеянно поцеловал ее в щеку и направился к двери.
Кейт сделала глубокий вдох, когда шаги Эйдана эхом разнеслись по коридору. Сердце немного болело от напряжения, но в остальном она чувствовала себя странно спокойной. Ей не хотелось, чтобы мистер Пенроуз считал ее безнравственной женщиной, но, с другой стороны… разве она не является ею?
