Николас довольно долго молчал, прежде чем глухо пробормотал:
— Если ты дорожишь жизнью, мой друг, я осмелюсь предостеречь тебя.
Максим, терпеливо ожидавший продолжения, поднял на него преисполненный любопытства и удивления взгляд.
— Ты фстречался с Карром Хиллиардом, мастером гильдии?
Максим кивнул:
— Когда я возвращался из Англии, он рассказал мне, кем является на самом деле. Полагаю, тебе известно, что я плыл на его корабле.
— Карр Хиллиард фладеет множеством ганзейских судов и очень печется о прибыльности торговли. До следующего ганзата[23], где, по фсей фидимости, его снова изберут на эту должность, он остается представителем Ганзы. Это самое богатое и наиболее флиятельное лицо ф союзе.
— Он предложил мне обращаться к нему, если я окажусь в Любеке, — заметил Максим и вытащил из внутреннего кармана дублета кусочек воска с оттиском.
Взяв его и внимательно исследовав, Николас вынул из небольшого кармашка на сорочке золотую цепь, к которой была прикреплена медная печать. Она была небольшой, однако изображение на клейме было точно таким же, как на оттиске Максима.
— Это клеймо Ганзы. Такая печать есть у каждого капитана, который дает клятву фсегда держать ее при себе. — Он вернул Максиму оттиск. — Этот кусочек фоска способен открыть для тебя множество дверей. Феличина оттиска говорит о фысоком положении фладельца печати. Я забыл предупредить, что Карр Хиллиард, ко фсему прочему, чрезвычайно опасен. При малейшем подозрении он посылает людей под топор палача. В Любеке он обладает неограниченной фластью и гораздо сильнее, чем я, предан нашему делу. Согласен, я не лучший представитель ганзейцев. Я никогда не испытывал особой необходимости отгораживаться от мира или окружать себя ореолом таинственности, к чему так ревностно стремится союз. Когда ф молодости я был подмастерьем ф Ганзе, то фместе с десятком таких же юношей спал ф неотапливаемых и лишенных освещения конторах. Я даже прошел фсе ступени посвящения. Однако у меня сформировалось мнение, отличное от мнения других представителей Ганзы. Карр Хиллиард совершенно иного склада: он первым принимал участие ф ритуалах посвящения юношей… и убивал некоторых из них, предварительно намеренно усложнив их испытание до такой степени, что они превышали фсе человеческие возможности. Это мелочный и злобный человек, и мое фнимание привлек тот факт, что он из Любека наводил справки о причинах твоего пребывания в Гамбурге.
— С чего это он вдруг заинтересовался мной? — опустив глаза, спросил Максим.
— Его раздражает и злит то, что происходит ф наших портах и что творится с нашей торговлей, — ответил Николас. — Нас медленно, но верно вытесняют. Сто лет назад мы были хозяевами ф торговле от Балтики до Средиземноморья. Теперь же нам приходится бороться за фыживание. Елизавета против открытия наших контор ф Англии, и это оскорбляет Хиллиарда. Он уже лишился двух кораблей ф результате нападения Дрейка.
Внезапно Максим поднял голову.
— Да, я слышал об этом. Они были приписаны к Испании. Создается впечатление, что захват Филиппом английских судов с зерном в баскских портах прошлым летом дал королеве повод выпустить своих морских псов на травлю Испании.
— Фернувшись ф море, Дрейк стал для нас страшной угрозой! Ему нравится дергать за нос португальцев и испанцев, теперь он принялся за нас!
— Послушай, после совершенной Елизаветой несправедливости по отношению ко мне я не испытываю к ней особой любви, — проговорил Максим. — Но нужно смотреть фактам в лицо: за последние двести или триста лет Ганза здорово придушила английскую торговлю, распространив свою монополию по всему свету. И столько же времени они не платили Англии ни пошлин, ни налогов. С той поры, когда король Эдуард III брал взаймы у Ганзы и закладывал у нее фамильные драгоценности, английские купцы терпят страшные лишения в собственной стране. В соответствии с указом Эдуарда ганзейцы могли свободно торговать в Англии, но как только английские моряки заходили в ганзейские порты, их тут же бросали в тюрьму и обращались как с преступниками. Возможно, Елизавета не забыла о девяноста шести рыбаках, захваченных недалеко от Бергена. Члены вашего союза связали их по рукам и ногам, а потом бросили в море. Но если она и недолюбливает Ганзу, все ее устремления направлены против Испании.
— Мой друг, не допускай, чтобы Хиллиард услышал подобные рассуждения. Он сразу же арестует тебя как шпиона. Даже здесь, ф Гамбурге, Ганза однажды захватила сто пятьдесят иностранцев и обезглавила их, объявив шпионами. Стоит ли мне напоминать тебе, что тебя ждет такая же участь, если ты заденешь чувства Карра Хиллиарда?
Максим усмехнулся:
— Как ты думаешь, будь я шпионом, оказался бы я полумертвым на твоем корабле? Если бы я выполнял задание, то благодаря людям Елизаветы умер бы раньше, чем приступил к нему.
— Друг мой, я первым подтвержу, что ты не работаешь на Елизавету, но Карр Хиллиард фсе равно остается очень опасным. Если бы это было ф его силах, он посадил бы на трон Марию, что вполне отвечало бы его целям. — У Николаса не было желания продолжать разговор, однако к этому его вынуждала грозившая его другу опасность. — Его страшно заинтересовал заговор Трогмортона[24]. Нет сомнения, что он фынашивает ф голове нечто подобное, стремясь свергнуть Елизавету.
— А он знает, что меня обвинили в измене? — осторожно осведомился Максим.
— Ja, знает и, думаю, именно поэтому интересуется тобой. Фполне фозможно, он захочет купить твои услуги.
— Пусть только скажет — и я открою ему все, что он желает узнать.
— Хиллиард, между прочим, очень осторожен, Максим. Он опасается иностранцев и будет долго и тщательно фынюхивать, прежде чем рискнуть.
Максим обвел рукой зал.
— Разве ты не заметил в углах дружинников, готовых отразить любое нападение? Я нищий, у меня забрали все мое состояние. Что мне защищать?
— Наибольшую ценность, которая у тебя осталась, друг мой. Твою жизнь.
Максим отпил из кубка. Прошло довольно много времени, прежде чем сгоравший от нетерпения Николас, бросив взгляд на лестницу, произнес:
— Ты говоришь, что девушка ф своей спальне? Ей известно о моем приезде?
— Ее окна выходят на дорогу. Она не могла не заметить твоего приближения. Уверен, она испытывает твое терпение.
Николас вскочил.
— Я пойду и приведу ее сюда!
— Я бы посоветовал не провоцировать ее, — не отрываясь от кубка, пробормотал Максим.
Внезапно различив наверху какой-то слабый шорох, он посмотрел на лестницу.
— Ну вот, — с насмешливой улыбкой объявил он, — прекрасная дама наконец снизошла до того, чтобы почтить нас своим присутствием.
