Марселла остановилась, медленно повернувшись к баронету. При этом она холодно улыбалась, пытаясь скрыть раздражение. Черт побери, этот человек просто невыносим! Неужели он действительно считает, будто угроза отрицательного отношения света к Гарету станет для нее достаточно веской причиной, чтобы покинуть мужа?!
— В таком случае, сэр Финеас, мы с лордом Шербруком будем проводить вечера дома, — ясным голосом ответила Марселла, больше не заботясь о том, услышат ли окружающие ее слова. — Откровенно говоря, мне уже наскучили балы и маскарады. Если позволите, я собираюсь последовать примеру моего мужа и попрощаться с хозяевами.
С неожиданным облегчением Марселла вдруг поняла, что больше всего на свете ей сейчас хочется оказаться дома. Наконец-то она приняла решение о своем будущем. Несмотря на желание графа Вольфа, Марселла собиралась превратить их брак из простой условности в настоящий союз двух сердец.
* * *
Гарет зажег последнюю свечу и осмотрелся. Как в давно минувшие дни, спальня в его логове снова освещалась множеством свечей, разгонявших своим золотистым сиянием тревожную темноту. В небесах сейчас царила безоблачная ночь, и казалось, будто над головой раскинулся черный бархат. Воздух был насыщен запахом пчелиного воска, смешанного с ароматом курений, которыми пропитались висевшие когда-то на восточном базаре эти ковры и гобелены.
Здесь, в логове, Гарет снова стал Вольфом, волком, с радостью отбросившим шакалов высшего лондонского света.
«В большинстве своем они — всего лишь напыщенные ослы».
При мысли о столкновении с сэром Финеасом Тайболтом губы Гарета изогнулись в презрительной усмешке. Он сразу почувствовал враждебность этого человека, как только баронет присоединился к игрокам за карточным столом. Гарет не мог понять причины, но подозревал, что Сэр Финеас таит в душе злобу, гораздо более сильную, чем простое недоверие или неприязнь.
Вспышка баронета позволила Гарету дать выход собственному раздражению. Он почти жалел о том, что так и не условился с Тайболтом насчет встречи на рассвете. Но прелесть всей ситуации заключалась в том, что Тайболт был прав: Гарет действительно мошенничал, играя в карты.
Он усмехнулся, вспомнив об этом. Да, Роберт вполне оценил бы столь убийственную иронию. Поначалу Гарет вовсе не имел намерения ободрать гостей-картежников. Скорее всего, обыкновенная гнетущая скука коварно заставила его исподтишка поиздеваться над светским обществом. Впрочем, возможно, сам того не сознавая, он действительно хотел быть уличенным в мошенничестве, используя таким образом самое простое средство избавиться от такой обузы, как лондонский свет.
Гарет настолько искусно манипулировал картами, что сомневался, будто Тайболт на самом деле поймал его, лишь наблюдая за игрой. Скорее всего, своим обвинением баронет просто попал в точку.
«Проклятый евангелист», — встряхнув головой, с неприязнью подумал Гарет. Он слышал разговоры о преувеличенной заботе Тайболта относительно греха и знал, что этот человек лично предпринимал крестовый поход ради искоренения некоторых пороков знати, традиционно прощавшихся светским обществом. Да, весьма странные взгляды для джентльмена, откровенно наслаждавшегося азартной игрой. Впрочем, лицемерие всегда является слабым местом людей такого сорта. Разумеется, это вовсе не означает, будто подобные личности неискренни в своей вере и что владелец «Золотого Волка» не представляет для сэра Финеаса воплощение порока.
Но мог ли этот человек довести свои моралистические проповеди до такой крайности, как убийство, и не стал ли сэр Роберт Беллами его первой жертвой?..
Этот вопрос показался Гарету одновременно и нелепым, и вполне реальным. Он достаточно хорошо знал человеческую природу, чтобы не сомневаться в способности любого индивидуума при определенных обстоятельствах совершить убийство. Если действительно существовала связь между убийством Роберта и двумя покушениями на жизнь самого Гарета, фанатичные взгляды Финеаса вполне могли иметь отношение к этим событиям.
Гарет решил побольше узнать о сэре Финеасе Тайболте, раз сегодня вечером этот джентльмен возымел столь сильное желание пустить ему пулю в лоб. Следовало также разобраться в своих догадках, укоротив домыслы, пока не выяснится что-то более существенное, на чем уже можно строить предположения.
Устав от этих тяжелых мыслей, Гарет вновь обвел взглядом знакомую комнату с зажженными свечами. В своем старом логове он надеялся найти временное убежище от печалей, но, кажется, ошибся.
Сегодня Гарет приехал сюда впервые после ареста. Предвидя такую возможность, он еще раньше дал Симу соответствующие указания поддерживать жилище в прежнем состоянии.
Слуга выполнил все в точности. Комнаты оказались чисто прибраны и проветрены, для каминов приготовлен уголь, а кладовая полна припасов. Запоры и задвижки на потайных дверях были хорошо смазаны. С внешней стороны дом сохранял вид заброшенного нежилого строения.
Да, все оставалось так, словно Гарет никогда не покидал своего жилища. Так почему же у него вдруг возникло чувство, будто с того дня, как он в последний раз находился здесь, прошло не несколько недель, а годы?..
Гарет задумчиво прошелся по устилавшим ободранный пол ярким коврам. С тех пор как заботами Квинна — этого деспота-слуги — он был подобающим образом обут, толстый ворс ковров уже не казался ему таким мягким.
Гарет негодующе фыркнул, отметив этот опасный признак все возраставшей респектабельности своей персоны. Его беспокойный взгляд снова скользнул по комнате. Сначала он коснулся затейливо вытканных гобеленов на стенах, потом переместился на коллекцию золотых монет и изысканных изделий на столе и, наконец, остановился на кровати.
Золотистое покрывало с весьма красноречивыми пятнами крови давно заменили другим, из пурпурного шелка, однако воспоминание о том, что здесь произошло, оказалось не так-то легко выбросить из головы. Гарета до сих пор мучили сомнения и не давало покоя подозрение, что слишком уж он быстро со всем справился и сразу же отключился.
В памяти Гарета с отчетливой ясностью запечатлелось соблазнительное видение дремлющей рядом с ним растрепанной Марселлы в одной легкой рубашке. Он уже был не настолько сонным, чтобы не помнить тепло ее шелковистой кожи и присущий ей женственный букет запахов: хорошего мыла, цветочной эссенции и обостренный мускусным привкусом Дразнящий аромат, исходивший от возбужденной женщины.
Гарет лелеял также воспоминания о ласках Марселлы, легко, словно пушинка, касавшейся его плоти подобно набегавшим мягким волнам согретого солнцем моря. Мысль об этом вызвала у Гарета прилив желания, вмиг охватившего чресла. Несколько недель воздержания оказались для него совершенно новым опытом. Гарет был как никогда близок к тому, чтобы положить конец ожиданию.
