– Он сказал, что вернет все украденные у меня деньги, если я никогда никому не расскажу, что он со мной сделал и что вообще я о нем знаю.
Сэмсон прижал ее руку к своей груди.
– В этом есть смысл, особенно если Брижитт ему дорога или если он задумал обмануть ее и завладеть ее наследством.
Оливия снова повернулась на спину и стала смотреть в потолок.
– Но чего я не понимаю, так это того, как он сможет заполучить ее деньги. Все деньги контролирует ее дед, а он здоров как бык. – Она резко повернулась. – Если только...
Сэмсон покачал головой:
– Я не думаю, что он зайдет так далеко, чтобы решиться на убийство, Ливи. И если мы допускаем, что он никого не убьет, ему придется действительно на ней жениться, а потом ждать, пока старик не умрет естественной смертью. А до того времени он будет жить в свое удовольствие. – Сэмсон фыркнул. – Это будет совершенно в стиле Эдмунда.
– Но он знает, что я могу все рассказать и что я приехала в Грасс специально, чтобы встретиться с ним.
– Но он собирается от тебя откупиться, – напомнил Сэмсон. – Похоже, что сейчас с помощью украденных у тебя денег он заставит тебя молчать, и он это знает.
– Этот змей собирается использовать мои деньги, чтобы шантажировать меня! – взорвалась она. – Я уже не могу дождаться вечера и увидеть его лицо, когда все раскроется. Мне просто хочется убить его!
Сэмсон повернул голову, чтобы посмотреть на нее, а потом обхватил ее за талию и, легко приподняв, положил ее на себя.
– Что ты делаешь? – вырвалось у нее.
– Хочу почувствовать тебя, – широко улыбнулся он.
– Почувствовать? Ты сошел с ума?
– Знаешь, Ливи, что в тебе самое прелестное? Твоя наивность.
Она попыталась освободиться, но он крепко держал ее своими сильными руками.
– Я никогда не считала себя наивной, Сэм, – заявила она сурово. – Я сама о себе забочусь. Я веду все дела Дома Ниван. Я веду респектабельный образ жизни в современном городе...
– Разреши мне кое-что тебе разъяснить, любовь моя. Сначала ты вышла замуж за человека, которого едва знала и который без твоего ведома и не прилагая особого труда скрылся с твоим наследством. Потом ты приехала в Лондон, чтобы встретиться со мной, потому что решила, что я – это он, даже не проверив факты. Ты управляешь своим делом, а в это время кто-то, кто работает у тебя, сообщает твоей тете о каждом твоем шаге...
Она хотела что-то возразить, но он не дал ей говорить.
– Ты согласилась поехать со мной одна – опять с почти незнакомым мужчиной, видимо, решив, что мои намерения благородны. Ты не догадывалась о том, что Клодетт и Эдмунд любовники и были ими все то время, когда ты была с Эдмундом. Ты легкомысленно согласилась встретиться с ним в уединенном месте, где никто, по всей вероятности, не мог бы тебе помочь, если бы возникли какие-либо проблемы.
Он замолчал и некоторое время восхищенно рассматривал ее, потом сказал:
– Ты самая наивная из красивых женщин, которая умеет любить, как ни одна женщина на свете, но ты даже не знаешь, что мужчина может целовать женщине ступни. Мне продолжать?
Оливия потеряла дар речи. Она никогда не задумывалась над этими простыми фактами своей жизни, и ее немного озадачило то, что он был таким наблюдательным и все проанализировал. Но когда она смогла, наконец, заговорить, единственное, что пришло ей в голову, было подсказано тщеславием.
– Ты и вправду считаешь меня красивой?
Она ожидала, что он засмеется и опять начнет ее дразнить, но он стал серьезным.
– Я считаю, что в тебе все прекрасно – твое тело от макушки твоих душистых волос до самых кончиков пальцев на ногах, твой ум, твой смех, то, как ты отдаешься в любви. И я никогда – слышишь, никогда – тебя не отпущу.
Его слова и то, с каким чувством он их произнес, тронули ее до глубины души. У нее перехватило дыхание, и она испугалась, что может расплакаться. Она наклонилась и поцеловала его со всей страстью, на какую была способна.
Он тут же ответил ей таким же поцелуем.
Она запустила пальцы в его волосы, заметив, как напряглись его мускулы и как от вновь вспыхнувшего желания затвердела его плоть, которая уже ее не пугала. Наоборот, она жаждала ощутить ее внутри себя.
Он повернул ее к себе и начал осыпать поцелуями ее горло и грудь. Оливии казалось, что она может умереть от наслаждения. С каждым нежным прикосновением, с каждым поцелуем ее все больше охватывало желание.
Оторвавшись наконец от нее, он посмотрел ей в лицо.
– Я хочу опять заняться с тобой любовью, Оливия, – признался он.
– Разрешаю, глупый ты мой. Тебе не придется заставлять меня.
Он улыбнулся, а она провела пальцем по его прямому носу и твердым губам.
– Но тебе будет больно после первого раза, поэтому мы сделаем это по-другому.
Ее желание было таким сильным, кожа так горела от его прикосновений, что она не была уверена, что правильно его поняла.
– А разве... – Она задохнулась, потому что его рука оказалась у нее между ног. – Разве можно по-другому?
– Моя дорогая, невинная Оливия... – прошептал он у самых ее губ.
Он быстро отодвинулся в конец кровати, и его голова оказалась там, где только что была его рука.
Оливия испуганно подскочила, когда он приподнял ее колени и начал водить языком по нежным влажным складкам, прятавшимся под курчавыми волосами.
Но шок был недолгим, потому что через секунду у нее голова пошла кругом от этого запретного прикосновения к пульсирующему бугорку. Он то замедлял, то ускорял темп, обводя этот бугорок языком до тех пор, пока она не расслабилась и, закрыв глаза, не отдалась неземному ощущению.
Почти сразу она почувствовала, что приближается к вершине, потому что начала непроизвольно двигать бедрами в такт с его ритмом. Она тихо застонала, представив себе его рот, его язык внутри себя, его плоть, готовую заявить на нее свои права.
– Сэм... – прошептала она, ожидая момента освобождения. Напряжение внутри ее все росло, словно туго закрученная пружина. – Сэм... О Господи, Сэм...
Он нашел ее руку и стиснул ее в тот момент, когда она достигла пика наслаждения.
Она вскрикнула, сжала бедрами его голову и, крепко зажмурившись, отдалась блаженству, которое волнами накатывало на нее.
Как только Сэмсон почувствовал, что она начала затихать, он быстро приподнялся и, опершись локтями по обе стороны ее головы, навис над ней. Он не вошел в нее, а вместо этого стал раскачивать своими бедрами, так чтобы кончик его плоти слегка касался чувствительного бугорка.
Острое ощущение заставило Оливию вздрогнуть и открыть глаза.
Одной рукой он опирался на постель, а другой держал свою плоть и водил ею, сначала медленно, а потом все быстрее, приближаясь к собственному оргазму.
