— А как насчет флирта?
— Ревнуешь, Шотландец?
— Еще чего. Если ты будешь демонстративно заигрывать с другими мужчинами, у людей появятся сомнения относительно нашего супружества.
— Это все правила? Соблюдать их будет нетрудно. Как долго мне говорить, что мы женаты?
— Неделю. Это наш медовый месяц.
— Должна ли я ласкаться к тебе на людях?
— Совсем нет. Я не хочу, чтобы ты везде сопровождала меня. Нам незачем постоянно быть вместе. — Она с удивлением смотрела на него. — Понимаешь, Мэдлин, я долгие годы прожил холостяком, причем одиночкой. Меня станет раздражать, если ты все время будешь рядом.
Хотя слова Итана задели ее, она беспечно постучала себя пальцем по виску:
— Держись подальше.
— На судне более ста пятидесяти пассажиров. Уверен, что, если захочешь, ты сможешь подружиться, с одной из замужних дам.
— Я не замужем.
— Они не знают этого. Тогда ты сможешь развлекаться весь день.
— Я постараюсь завести друзей и занять себя, чтобы не мозолить тебе глаза.
— Я хотел бы, чтобы ты возвращалась в каюту после захода солнца.
— Очень хорошо. Ты меня славно проинструктировал. — Мэдлин встала, поцеловала его в щеку и взяла свою сумочку.
— Значит, ты уходишь?
— Конечно, — ответила она жизнерадостно. — Чудесного тебе дня.
Мэдлин вышла, оставив сбитого с толку Итана в каюте. Неужели он ждал, что она станет отстаивать свое право находиться рядом с ним? Не могла же она заставить его захотеть проводить с ней больше времени. Это должно постепенно прийти само собой.
К тому же Мэдди хорошо понимала, каково быть обремененным кем-то, поэтому предпочла не навязываться. Мать была довольно надоедливой, и ее постоянные приставания выводили Мэдди из себя. Она ни за что не станет вести себя так же. Будет выдерживать дистанцию, находиться на расстоянии — вот как она поведет себя.
Выйдя на палубу, Мэдди обнаружила, что «Голубая лента» — самый красивый из ранее виденных ею кораблей. Это был элегантный пароход с полной парусной оснасткой. И никаких гребных колес выше ватерлинии. Мэдди решила спросить об этом Итана. Если бы не две трубы, она могла бы поклясться, что это парусное судно.
Хотя они должны были отправиться только вечером, во время высокого прилива, судно уже оказалось заполненным. Супружеские пары неспешно прогуливались по палубе, где уже были расставлены карточные столы со специальными держателями для карт, чтобы их не сдуло ветром. Няни гуляли с детьми между блестевшими на солнце палубами.
Суета помогла ей отвлечься от неприятных мыслей, и уж, коль скоро выпал свободный от забот день, она сполна насладится этим. Можно будет выпить чаю, полежать в шезлонге и порадоваться тому, что обувь не жмет. Вот это жизнь!
Налетел порыв ветра, хлестнул по плотной ткани ее платья. Ей нравился шуршащий звук материала. Быстро оглядев палубы, она убедилась в том, что ее платье самое лучшее.
Мэдди обратила внимание, на группу сидевших молодых дам, которые напомнили ей посетительниц кондитерской, хотя эти были богаче. Мэдди чуть выставила вперед подбородок, но только для того, чтобы можно было слегка наклонить голову, когда она с величественной осанкой будет проходить мимо них.
На всех были драгоценные украшения: жемчужные серьги, колье и алмазные броши. У Мэдди возникло ощущение, что у нее голые уши и шея. Но это не имело значения, поскольку она всегда могла в зависимости от ситуации придумать веский довод в оправдание отсутствия у нее драгоценностей в данный момент. «Смелость города берет». Или, как говорят французы, «смелость делает королев».
К тому времени, когда пароход вошел в порт, она убедила других замужних молодых женщин, что очень хотела бы носить все свои многочисленные драгоценные побрякушки, но привыкла слепо следовать моде, а в нынешнем году парижская мода диктует отказаться от ношения драгоценностей, если вы не на дворцовом приеме.
— Мэдлин, черт возьми, — кричал Итан, — я сказал, просыпайся!
Мэдди подпрыгнула в кровати, тараща спросонья глаза и тяжело дыша. У нее были мокрые щеки, простыни были скомканы. Молча уставилась в темноту, слезы все еще катились по ее щекам.
Итан зажег фонарь и с озабоченным лицом вернулся к кровати. Он неловко похлопал Мэдлин по плечу, потом убрал руку.
— Ну что ты? Тебе следует… ты должна прекратить плакать. Сейчас же. — Похоже, он растерялся при виде ее слез. — Почему тебе приснился кошмар? Потому что ты оказалась далеко от дома?
— Нет, они у меня часто бывают, — ответила она шепотом. Было так обидно. Они провели прекрасный вечер после ее возвращения в каюту. Поужинали, потом целовались, ласкали друг друга, и вот…
Мэдди не хотела, чтобы он знал, что ее мучают кошмары; по крайней мере пока не хотела. Она вспомнила, что вычитала когда-то у Гоуди в популярном дамском журнале «Гоудиз леди бук». В предисловии говорилось, что потенциальных женихов привлекают веселые, беззаботные женщины. «Невесты из счастливых семей создают счастливые семьи», — заявлял автор.
Итан теперь знает, насколько она не беззаботна.
— Хочешь рассказать, что тебе приснилось? — спросил он.
Даже если бы Мэдди хотела, она не готова была рассказать ему в подробностях о своем кошмаре. Или о мучившем ее страхе, что она будет такой же плохой матерью, как ее собственная. Когда она замотала головой в ответ, он, похоже, почувствовал облегчение. К его чести, он все же добавил:
— Тогда, может быть, завтра?
— Может быть, — ответила она, потом показала на фонарь. — Мы можем оставить свет?
Увидев, что он нахмурил брови, Мэдди быстро добавила:
— Если только не придется платить за масло.
— Если тебя только это беспокоит, мы все здесь зальем светом.
— Я всегда задавалась вопросом, зачем пребывать в темноте, если можно позволить себе обратное? — Она смахнула остатки слез со щек. — Тебе, Итан, снятся кошмары?
— Раньше снились, теперь нет.
— Правда? — удивилась Мэдди. Больше всего ее удивило то, что он признался в этом. — Как тебе удалось избавиться от них?
— Я позаботился о том, что доставляло мне хлопоты. — Она непонимающе посмотрела на него. — Я не оставляю зло без ответа. Кое-кто причинил мне боль… — Его лицо приняло такое жесткое выражение, что ее охватил озноб. — И я отплатил за это.
Напоминая себе, что нельзя мошенничать, Мэдди метала банк, собрав вокруг себя кружок игравших в «двадцать одно» молодых женщин. Они считали ее баснословно богатой, а стиль поведения авангардным, и поскольку она не носила украшений, они тоже перестали носить их.
