Тристан содрогнулся от того, как спокойно и последовательно она объясняла свою роль. Создалось впечатление, что ей это далось легко, что это просто часть ее повседневной жизни. Ужасно.
— Ну, все же лучше, чем то, в чем подозревал вас Филипп, — насмешливо сказал он. — Вам вменялось в обязанность погубить меня, но вы не из команды Девлина.
Ее отшатнуло.
Успокоившись, он продолжал:
— Единственное, о чем я хочу спросить: почему для этого выбрали вас, а не другого агента, будь то мужчина или женщина?
Мередит сглотнула:
— Потому что мы знали друг друга раньше.
— Потому что мы были знакомы в детстве? — спросил Тристан, не в силах удержаться от язвительности тона. — Потому что я спас вам жизнь?
На этот раз она не встрепенулась. Ее поведение изменилось, но в нем не чувствовалось печали или раскаяния. На этот раз в глазах снова запылал гнев.
— Да, Тристан, именно так. — Голос Мередит был таким же жестким, как его собственный. — Вас злит, что я использовала наше прежнее знакомство в целях расследования?
— Да, черт возьми! — со злостью сказал он, наконец, позволив себе показать свои чувства, и хлопнул ладонью по каминной полке. Тристану хотелось разгромить все вокруг. Показать, какую ярость у него вызывает она, все, что происходит, он сам.
Она сжала кулаки и вскочила на ноги:
— Прекрасно, меня тоже все это возмущает! Я злюсь, что вы вынудили меня к таким действиям. Я злюсь, что вы поставили меня в такую ситуацию. Что вы оказались врагом самого себя, всего, во что я верила. И для чего?
Тристан, сам того не замечая, двинулся к ней. На этот раз он не смог удержаться от того, чтобы притронуться к ней. В тот миг, когда он поймал ее руки и притянул ее к своей груди, его гнев испарился. Что бы ни случилось, исходящее от нее тепло было тем же. И прежней была его реакция. Мередит пыталась сопротивляться, но он целовал ее, пока ей самой не захотелось еще и еще поцелуев.
— Я ничего не сделал! — настаивал Тристан, выпуская ее. Это было трудно. Он сгорал от желаний, которые, теперь он знал, никогда не сможет удовлетворить. — Я ничего не сделал!
Она отшатнулась и побледнела. Обхватила себя руками, не замечая, что дрожит мелкой дрожью.
— Нет? — спросила она дрожащим голосом. — Тогда как в вашем доме оказалась украденная картина? Объясните.
Тристан вздохнул и пристально посмотрел на нее. Он пытался рассказать правду Айли, и тот не поверил ему. Но Мередит была в его постели. Она призналась, что отчасти ей потому поручили расследование, что она знала его. Может быть, ему удастся убедить ее, и она поверит, что он говорит правду.
Но тогда Тристану придется открыться ей до конца. Рассказать, что у него на душе. Он колебался — рассказывать ли все женщине, которая оказалась обманщицей. Откуда ему знать, не использует ли она его признание против него?
Что же. На этот раз ему остается только поверить. В последний раз. Ему уже нечего терять.
Тристан закрыл глаза и с силой втянул в себя воздух, чтобы успокоить внезапно застучавшее сердце.
— Это началось со смерти моего брата.
Тристан замолчал. Он не подозревал, что признаться будет так трудно. Мередит знала его слишком хорошо, чтобы попробовать приукрасить детали. Ей нужно было или все, или ничего.
— Вы, конечно, знаете, что я не хотел, чтобы Эдмунд пошел в армию и отправился сражаться на континент. — Тристан вспомнил их споры. Эдмунд не желал вести праздную жизнь. Тристан боялся потерять его. Их крики, когда они ссорились, слышны были по всему дому.
Она кивнула:
— Вы хотели уберечь его.
— Да. Я как-то забыл, что он уже взрослый мужчина, способный сам принимать решения, — подтвердил Тристан. — Мы ужасно поссорились и чуть не подрались. Я всегда сожалел, что мы так расстались.
Тристан собирался с мыслями, успокаивался, а Мередит ждала. Когда он взглянул на нее, взгляд у нее был оценивающий. Ничто в ее лице не говорило, что его рассказ тронул ее.
— Когда нам сообщили о смерти Эдмунда, мой мир пошатнулся. — Воспоминания заставили Тристана внутренне сжаться. — Мне не хотелось никого видеть. Мне хотелось напиваться до бесчувствия, но у меня были обязанности. Те, которые легли на мои плечи, когда умер отец. Мать была убита горем. Мои сестры тоже. Мне надо было позаботиться о них. Я не стал горевать, мной овладел гнев. — Он замолчал и стал смотреть на огонь. Смотрел и слушал потрескивание. — Гнев я мог контролировать. Им можно было управлять.
Мередит кивнула так, словно понимала это. Если вспомнить ее детство, подумал он, то ее понимание вполне возможно. Она тоже была бессильна перед ожидавшей ее судьбой. Должно быть, именно это сыграло роль, когда она принимала решение начать опасную жизнь на службекоролю.
Воспоминания снова овладели им. В голове проносились картины прошлого, нахлынули чувства, которые он сдерживал так долго. Сейчас, оказавшись с той, которая знала его и знала некоторые из его сокровенных тайн, эти чувства грозили полностью затопить его.
— Я стал наводить справки о смерти брата, — продолжил он, сжимая кулаки. — Я просил об одолжении, писал каждому армейскому офицеру, которого сколько-нибудь знал, даже ходил в военное министерство и высиживал там по два часа, чтобы поговорить с кем-нибудь, кто мог бы допустить меня в свой кабинет. Никто не сказал мне ничего определенного, кроме того, что полк Эдмунда попал в засаду. Но было что-то настораживающее в тоне, в бросаемых на меня взглядах. Я понял — в этой истории не все ладно.
Мередит печально улыбнулась:
— И конечно, вы не могли остановиться на этом.
— Я хотел знать правду. Хотя бы затем, чтобы понять, почему его не стало. Наконец один из важных чиновников согласился встретиться со мной. Он признал, что внезапное нападение было подготовлено. Без получения секретной информации о месте расположения полка французы не вышли бы на него. Имело место явное предательство.
Последнее слово прозвучало как удар. Оно было ненавистно Тристану. А сейчас его связывали с ним самим. Или свяжут, если он не сможет убедить Мередит помочь ему. Поверить в него.
Мередит встрепенулась, но не казалась удивленной. Конечно, она ведь могла многое знать. Сведения, раздобыть которые ему удалось ценой многомесячных усилий, могли быть известны ей прежде, чем онаначала расследование. Они послужили основанием для продолжения сбора улик против него. Наверное, они дали повод заподозрить, что в ярости Тристан решил отомстить правительству, которое допустило события, приведшие к смерти его брата.
