— Но толку от всего этого не будет, — добавил Роберт мрачно. — Король пляшет под дудку королевы. Он верит всему, что она ему говорит. Королева — настоящий враг лорда Ричарда, и он не может поразить ее без того, чтобы не задеть и короля. А если он позволит ей нанести удар первой, то, вероятнее всего, будет либо осужден, либо убит.
— О, эта женщина! Как я ненавижу ее! — воскликнула Элеонора, сжав кулаки. — Этой стране не видать мира, пока она жива. Будь я мужчиной, я убила бы ее сама.
— Тогда мне есть смысл порадоваться тому, что вы женщина. Если бы вы решились на такое безумство, вас ожидала бы страшная смерть, — сказал Роберт. — Нам ничего не остается делать, как только молиться.
— Я все время провожу в молитве, но, кажется, это не помогает.
Элеонора и Роберт, сопровождаемые горничной и пажом, направлялись домой. Они ехали по городу после посещения претендента на руку их дочери Изабеллы. Ей уже исполнился двадцать один год — она давно перешагнула тот возраст, который считался приличным для замужества. Однако претензии Элеоноры по-прежнему оказывались гораздо выше амбиций Роберта. Обсуждение последнего кандидата в супруги для их дочери и было предметом их мирного спора, когда они ехали домой. Вокруг них кипела городская жизнь, наполняя узкие улицы шумом. Прилавки у входа в магазины, на которых были выставлены все мыслимые и немыслимые товары, делали улицы еще более тесными. У прилавков собирались толпы торгующихся покупателей. В мясных и рыбных рядах грудой были навалены окровавленные туши, кости и потроха. Возле них крутились голодные собаки в ожидании подачки. У овощных торговых прилавках то и дело появлялись бродячие козлы и свиньи.
Морланды машинально придерживали лошадей подальше от самых зловонных мест. На обочинах лежала грязь, в которой валялись свиньи, здесь же собиралась огромная свалка навоза, которую потом сгружали в канал на центральной улице. На углу улицы, за порогом одного из домов, уже три дня валялась дохлая собака: его обитатели никак не могли решить, кто из них отвечает за уборку. Группа мальчиков с палками промчалась по улице, преследуя гуся. Своим шумным криком они напугали лошадей, которые в волнении забили копытами. После этого Элеонора и Роберт присоединились к толпе на рынке, где все ожидали, как у позорного столба будут наказывать осужденную проститутку. Роберт и Элеонора пересекли мост и увидели огромные баржи, загруженные шерстью и тканями. Некоторые из них принадлежали Морландам. Баржи направлялись на континент, а на обратном пути возвращались с грузом пряностей, вина, гобеленов и древесной смолы. Шум, производимый людьми и животными, оглушал. Над всей этой какофонией бесконечной волной плыл звон колоколов. Если им хотелось что-то сказать друг другу, они громко кричали, потому что в городе можно было общаться только так.
— Он обычный фермер, — говорила Элеонора. — Я скорее согласилась бы отдать ее в монастырь, чем выдать за него замуж.
— Мы можем прийти к тому, что нам придется именно так и сделать, — сказал Роберт. — Во всяком случае, там она будет уважаемой дамой, ведь мы сумеем обеспечить ее до конца жизни. Если она принесет монастырю большую сумму, то вполне может там жить, как подобает леди.
Элеонора нетерпеливо покачала головой.
— Нам от этого никакой выгоды. Нет-нет, мы что-нибудь подыщем для нее. В конце концов, сейчас она выглядит очень даже ничего. Это вечно траурное выражение лица немного преобразило ее.
— Бедняжка, — вздохнул Роберт. — Может, ей как раз по душе была бы жизнь в полном уединении. Она не перестает думать о том несчастном парне.
— О, я знаю, — живо отозвалась Элеонора. — А еще я знаю, что она скорее забыла бы его, если бы ей пришлось заботиться о муже и детях. Нам надо было давно выдать ее замуж. Это была наша ошибка — дать Изабелле так много времени на печальные раздумья. У нее это уже вошло в привычку.
Роберт улыбнулся ей:
— Моя дорогая супруга! Всегда в поисках решения проблемы. Вы не можете сидеть сложа руки, ожидая, что все разрешится само собой, да?
— Уж лучше делать хоть что-то, чем пребывать в полном бездействии, — парировала она.
Элеонора положила руку на округлившийся живот и произнесла:
— Тринадцатый раз.
— Вы чувствуете себя хорошо, я надеюсь, — заволновался Роберт.
Она кивнула.
— С Божьей помощью, на этот раз все будет в порядке.
Ее четыре последние беременности закончились печально: трое детей не прожили и нескольких дней, а последний был мертворожденным. Они улыбнулись друг другу с любовью. Внешне они не изменились с годами, лишь волосы их тронула седина, на лице слегка обозначились морщины. Роберт раздобрел в последнее время, а Элеонора, наоборот, стала стройнее, чем прежде. С годами их взаимное чувство только окрепло, потому что по прошествии всех этих лет они научились узнавать друг друга и выражать свое чувство. Неприятности, досаждавшие им в первые годы брака, остались в прошлом.
— Вы были мне чудесной женой, — сказал Роберт. — Вы образец для подражания. Если маленькая Сесилия сумеет стать для нашего Эдуарда такой же хорошей супругой, какой были для меня вы, он будет самым счастливым из живущих на земле.
Элеонора одарила его лукавой улыбкой:
— Вы слишком высоко меня оцениваете, Роберт. Что же касается Сесилии, то мне понадобятся годы, чтобы правильно на нее повлиять. Нескольких месяцев перед свадьбой явно не хватит.
Сесилия и Эдуард были уже два года как обручены. Свадьбу назначили на май. По заведенному обычаю, Сесилия жила несколько недель до свадьбы у Морландов, чтобы приспособиться к их домашнему укладу. Поскольку ей уже исполнилось семнадцать, Элеонора считала девушку слишком взрослой для перевоспитания.
— Но я надеюсь, вы находите ее покладистой, потому что мне она кажется тихим и послушным ребенком.
Элеонора проницательно взглянула на Роберта:
— Я знаю, что вы полагаете, будто я предвзято и слишком сурово отношусь к ней.
— О, я совсем не это хотел сказать…
— А вам и не надо ничего говорить. Я видела, как вы иногда смотрите на меня. Однако я считаю, что она быстрее научится всему, если будет бояться совершить ошибку или допустить какую-то оплошность. Самым лучшим кнутом всегда был страх. Я еще помню свой собственный жизненный опыт и суровость вашего отца.
— Но все равно, дорогая супруга, я…
— Но все равно, мой дорогой супруг, я искренне отношусь к этой девочке и очень ее люблю. Кроме красивого лица, у нее еще масса достоинств. Мне иногда не просто вести себя с ней строго.
