– Но какое отношение это имеет ко мне? – пожал плечами Люций. – По-моему, вы слишком взволнованны. Я пытаюсь убедить вас отправиться домой. Клянусь, это самое разумное, что вам следует сделать!
– Разве когда-нибудь в жизни я поступала разумно? – воскликнула Барбара. – Нет, так просто вам от меня не отделаться! Вы не можете меня не желать. Это все рыцарские ухищрения, вы просто не хотите усложнять и без того опасную жизнь.
– Думайте, как вам угодно, но я продолжаю утверждать, что самое лучшее для вас – прекратить подобные разговоры и отправиться домой.
– А если я откажусь?
Барбара подошла к нему совсем близко и неожиданно, обняв за шею, прижала горячие, страстные губы к его губам. Мгновение он не двигался, потом убрал ее руки и отстранил от себя.
– Вы вынуждаете меня быть с вами до конца откровенным, – произнес он спокойно. – Я люблю другую женщину. И при иных обстоятельствах просил бы ее стать моей женой.
Лицо Барбары исказилось.
– Негодяй! – бушевала она. – Вы мне за это дорого заплатите. Я уж постараюсь, чтобы вас вздернули на первой попавшейся виселице! А я буду стоять рядом и хохотать. Вы слышите? А потом вас снимут, отрубят смердящую голову и наденут на кол. А я проеду мимо и плюну. Я ненавижу вас больше всего на свете! И клянусь всем, что есть у меня святого, – добьюсь возмездия!
Люций молча стоял, пока Барбара неистовствовала. В глазах его опять промелькнуло чувство жалости. Когда она немного поутихла, он, не повышая голоса, сказал:
– Все это, безусловно, пройдет. А сейчас, если вы отсюда не уедете, я буду вынужден оставить вас. Однако вам лучше отправиться домой под нашим сопровождением. Таких разбойников, как я, в этих лесах хватает, и многие из них не посчитаются с вашим положением в обществе и с удовольствием отберут драгоценности.
Гнев Барбары потихоньку улегся, и она вздрогнула, услышав его слова. Возможно, это был отголосок прошедшей бури, но она стремительно прошла в часовню и, миновав арку, направилась к карете. Слуги безропотно сидели на козлах, ожидая свою госпожу. Им и в голову не могло прийти напомнить ей, что скоро утро – на востоке уже загорелась тоненькая полоска зари, а их трудовой день давно закончился. Кучер, спрыгнув с козел, бросился к дверце кареты, распахнул ее, подсаживая хозяйку.
Барбара резко обернулась. Люций стоял совсем рядом. От неожиданности она растерялась, но справилась с желанием выкрикнуть очередную порцию оскорблений – так прекрасно было его благородное лицо.
Подобрав юбки, Барбара впорхнула в карету. Лакей подождал минуту, предполагая, что и мужчина сядет рядом, но убедившись, что он не собирается этого делать, захлопнул дверцу и вспрыгнул на козлы рядом с кучером. Оба они нисколько не удивились, увидев, как их госпожа появилась из развалин с хорошо одетым мужчиной. Они давно привыкли к тайным свиданиям при самых странных обстоятельствах. Сейчас они обрадовались, что могут наконец возвратиться домой.
Выглянув в окно кареты, Барбара увидела Люция. Он стоял, освещенный лунным светом, сняв шляпу. Вид безмятежного красавца вызвал в ней новый прилив негодования, высунувшись в окно, она крикнула:
– Вы еще пожалеете обо всем, что случилось, когда узнаете, что произошло с вашей кузиной Пэнси. Она не будет вашей!
Последние слова он, возможно, не расслышал, как раз в это время кучер хлестнул лошадей, и они помчались.
Однако Барбара была вознаграждена вполне, увидев, как изменилось его лицо. Все-таки она добилась своего, вывела из равновесия Люция. Он метнулся в сторону уезжающей кареты, поднял руку, как бы повелевая кучерам остановиться, но было слишком поздно. Барбара удалялась!…
«Какое у него было лицо! Я ему отомстила!» – ликовала Барбара, корчась от охватившего ее смеха. Но это был уже не смех – судорожные рыдания душили ее, и она не могла с ними справиться.
Спустя какое-то время Барбара достала платочек, вытерла слезы, а потом стала рвать его на мелкие кусочки, с треском уничтожая крепкое плетение кружев и тонкую ткань батиста.
– Хорошо я его проучила, – сказала она громко. – Пусть помучается из-за своей худосочной куклы!
Но это служило ей слабым утешением. Люций предпочел другую женщину, и удар был настолько силен, что она чувствовала себя разбитой. Ломило кости, болели мышцы, и ей казалось, что ее уничтожили физически, а не морально.
Барбара и предположить не могла, что ее, первую красавицу королевства, отвергнет какой-то разбойник. Она уже и памяти не доверяла, помнила лишь, что ринулась ему навстречу, не ожидая оскорбительного отказа. Нет! Она не ошиблась, не могла ошибиться! Он действительно грубо пренебрег ею! Перебирая в памяти подробности встречи, Барбара пришла к этому неутешительному выводу.
Ну почему, почему он отверг ее? Она так хороша, так молода! Мысль эта не давала ей покоя.
И вдруг впервые Барбара осознала, что молодость действительно не вечна, и… ужаснулась. Придет время, и мужчины перестанут обращать на нее внимание. Уже не будет надобности просить лакеев выставить из покоев особо надоедливых. А король? Король тоже мужчина! Ее место займут свеженькие красавицы. Разве она сможет удержать его рядом? Она не питала иллюзий: король никогда не будет ей опорой и надеждой. Хотя и родила ему двоих детей! И он еще без ума от нее, от той страсти, какую она вызывает в нем! Но что ее ждет впереди? Мысли Барбары путались и перескакивали с одного на другое. Допустим, родит ему третьего ребенка… А зачем? Мужчины неблагодарны. Они хранят верность до тех пор, пока не появится кто-нибудь помоложе и покрасивей.
То, что случилось сегодня – начало конца. Ее уже отвергли, отдав предпочтение молодой. Ей уже осмелились объяснить, что такое любовь. И совет дали, как нужно себя вести. Что ж, если он и прав, однако она все равно будет жить, как жила до сих пор! Будет хватать все и вся! Мужчина, драгоценность, стул, картина – какая разница! Ей это нравится, и она возьмет! – распаляла себя Барбара. А то, видите ли, разум должен брать верх над чувствами!… Как бы не так!…
В душе Барбара понимала, что Люций прав, но ей было обидно и жалко себя, и ненависть захлестнула все ее существо. Никто в жизни не ранил так ее душу. Даже Филипп Честерфилд. Они все-таки любили друг друга.
Впервые в жизни Барбара почувствовала, что боль сегодняшнего поражения никогда не изгладится из памяти, она всегда будет помнить о нем и терзаться.
Карета проехала около пяти миль, отдохнувшие лошади летели, почуяв близость дома. Вдруг карета резко остановилась, и Барбара скатилась на пол. Громкий голос велел кучерам заложить руки за голову. Поднявшись и выглянув в окно, она увидела направленное прямо в сердце дуло пистолета.
