Да, королева не могла соперничать с Барбарой Кастлмэн в красоте, но она обладала не менее привлекательными качествами, нравившимися королю и оцененными им по достоинству. Королева имела острый и тонкий ум, а король обожал игру ума. Суждения же и остроты Барбары почти всегда оказывались плоскими и лишенными изящества. У королевы был ровный и приятный характер, она не могла долго сердиться, в то время как фаворитка отличалась буйным нравом, и вспышки ярости особенно участились в последнее время. Королева обладала врожденным благородством, она отличалась выдержкой, что, конечно, отчасти объяснялось ее высоким положением, а Барбара, напротив, полностью подчинялась своим желаниям, а добившись цели, вела себя отвратительнейшим образом, точно какая-нибудь торговка рыбой на рынке или обыкновенная потаскушка из тех, что ошиваются в тавернах на Флит-стрит.
– Я советую вам, если позволите, ваше величество, надеть белое с малиновым, – сказала Пэнси, заметив, что королева собирается отдать предпочтение платью из коричневого атласа, отделанному оранжевыми кружевами.
«Оно же ей совсем не идет, – рассудила Пэнси. – Цвет лица желтеет, а блеск глаз и вовсе пропадает».
По протоколу не полагалось давать совета, пока об этом не попросят, однако ее величество заметила неподдельную пылкость Пэнси и, поняв, что та хочет оказать своей королеве добрую услугу, не придала значения этой вольности и, улыбнувшись, сказала:
– У вас, леди Пэнси, прелестный вкус. И я, пожалуй, последую вашему совету.
Платья унесли, и когда они опять остались вдвоем, королева с грустью произнесла:
– Я прекрасно понимаю, что далеко не красавица, и никакими туалетами не смогу изменить свою внешность.
В тоне и голосе королевы звучало столько затаенной печали, что у Пэнси мгновенно на глаза навернулись слезы.
– Ах нет, ваше величество, – горячо возразила она. – Вы не должны так говорить. Ведь красота бывает разной. И еще я хочу сказать, доброе сердце и ум делают ваш облик неповторимым. Я имею в виду одухотворенность и неземную хрупкость.
Королева в ответ покачала головой, хотя была явно тронута искренностью фрейлины.
– По отношению ко мне вы, леди Пэнси, всегда такая искренняя и столь преданная. Я благодарна и вам, и вашей тетушке за проявленные ко мне добрые чувства, которые вы проявляли с того самого дня, как я ступила на землю Англии.
– Вы оказали нам высокую честь, ваше величество, позволив служить вам, – ответила Пэнси.
И по тому, каким тоном она это сказала, можно было понять, что слова ее не просто дань вежливости.
– Мы очень рады, что вы живете здесь, в Уайтхолле, – продолжала королева. – И поверьте мне, с моей души упал тяжелый камень, после того как с вас сняли ужасные обвинения.
– Благодарю вас, ваше величество!
– Правда, вам пришлось многое пережить – вы осунулись, побледнели, леди Пэнси. Под глазами темные круги, которые я раньше не замечала, – добавила королева.
Пэнси сразу же решила: долгожданный момент настал. Сейчас надо без утайки поведать королеве, какая тяжесть у нее на сердце! Если ей удастся объяснить все королеве и склонить ее на свою сторону, тогда и с королем будет намного легче разговаривать. Пэнси не забыла, какую отповедь получила она от его величества на прогулке в парке, после того как Филипп Гейдж отправился арестовывать Люция.
Страх пронзил ее, она растерялась, не зная, с чего начать, как подступиться, хотя не сомневалась, что королева отнесется к ней с пониманием и сочувствием, – несмотря на молодость, королева Екатерина была умная и рассудительная женщина с добрым и отзывчивым сердцем. Ее величество не оставит без внимания любую просьбу, поможет, утешит и сделает все, что в ее силах. Возможно, больше такого случая не представится. Так редко остается она с королевой наедине. Сегодня это произошло по воле случая – другая фрейлина почувствовала себя плохо, и Пэнси одна сопровождала королеву во дворец после прогулки.
Взглянув на часы на туалетном столике, Пэнси поняла, что судьба дает ей в распоряжение всего пять минут, и, более не раздумывая, торопливо произнесла:
– Могу ли я к вам обратиться с просьбой, ваше величество? Я так хочу, чтобы вы выслушали меня.
– Конечно, леди Пэнси! Я выслушаю вас. Давайте присядем у окошка.
Королева пересекла комнату и подошла к окну, обращенному в сад. Пэнси последовала за ней, размышляя, как трудно будет передать ее величеству весь драматизм ситуации. Сумеет ли она затронуть сердце королевы? Пэнси так разволновалась, что все заранее приготовленные слова вылетели из головы, она помнила только главное: сейчас решается судьба Люция, его должны простить и вернуть положение в обществе. Волнение отразилось на лице девушки, и королева, заметив ее состояние, взяла Пэнси за руку, усадила напротив и мягко произнесла:
– Расскажите мне все, дорогая моя. Расскажите так, как считаете удобным. Оставим в стороне требования этикета – чем проще, тем лучше. Я убедилась на собственном опыте. Словами порой не передашь всего, что лежит на сердце. К сожалению, я не очень преуспела в английском, поэтому даже попрошу вас, леди Пэнси, говорить помедленнее.
Пэнси взглянула на королеву, опустилась перед ней на колени и начала рассказ о Люции. Она говорила о том, как он спас ее, как уберег от эшафота и каторги людей, обвиняемых в совершении преступлений по ложным доносам. Слова слетали с губ, и королева едва поспевала улавливать смысл сказанного, но бледное, в слезах лицо Пэнси, умоляюще широко распахнутые глаза растрогали бы и более требовательного и взыскательного слушателя, чем ее величество.
Пэнси замолчала, слезы продолжали катиться по щекам. Королева молчала.
– Я рассказала все как есть, – промолвила Пэнси, – в надежде, что вы поймете меня и поговорите с его сиятельством. Это правда, святая правда! Я хочу добавить, что, несмотря на все свои поступки, мой кузен Люций самый преданный подданный его величества во всей Англии. Заверяю вас, ваше величество!
Королева вздохнула и, наклонившись, положила ладонь на пылающий лоб Пэнси.
– Я вижу, что он много значит для вас, моя дорогая фрейлина. Вы любите его, не так ли?
– Всем сердцем, всей душой, – отвечала Пэнси.
– А если бы вам сейчас представилась возможность выйти за него замуж, как бы вы поступили?
– Я готова босиком идти за ним хоть на край света. Если он только пальцем поманит меня. Я люблю его, ваше величество, и он меня любит. И любовь эта, я сердцем чувствую, дарована нам самим Богом.
Королева опять вздохнула. Пэнси увидела, как тень пробежала по лицу ее сиятельства, вероятно, она подумала о своей неразделенной любви к королю. Усилием воли королева заставила себя позабыть о своих горестях и, взглянув на фрейлину, сказала:
