Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась очень грустной.
— Это хорошая новость. Раз вас считают мертвым, никто не ищет вас, чтобы предъявить обвинение. Ходят слухи, ничего больше. Победа вытеснила все другие темы.
— Это хорошая новость, — повторил Алек. Он опустился на дрова. — По крайней мере, хоть что-то.
Джеймс смотрел себе под ноги.
— Она лучше, чем вы думаете.
— Поверьте мне, я знаю. — Алек провел рукой по лицу. — Вы сказали, Уилл Лейси мертв.
Он не мог представить, что его самый давний, самый лучший друг лежит где-то в поле, холодный, изрубленный на куски. И никогда больше не будет зубоскалить по поводу поведения их армейского начальства, никогда больше не подставит плечо раненому солдату. Сердце Алека сжималось от ощущения невосполнимой потери, от мыслей о семье Уилла, его гордом, жестком отце, его молоденькой вдове и ребенке, который никогда не увидит отца.
Джеймс сел на поленницу рядом с ним.
— Он умер как герой. Понсонби послал его передать приказ о немедленной атаке командиру эскадрона драгун, и, когда он уже отъезжал, успешно выполнив поручение, командир был разорван прямым попаданием артиллерийского снаряда. Тогда Лейси выхватил саблю из руки командира и под ураганным огнем сам повел эскадрон в атаку. Схватка была жестокой, но он вырвался вперед, захватил вражеское знамя и упал, сраженный.
Геройская смерть. Алек склонил голову.
— А что его жена? Она была в Брюсселе.
— Не знаю. В Брюсселе много вдов. Он поднялся.
— Найдите ее, если она еще там. Сделайте для нее что сможете. Я дал слово Лейси позаботиться о ней, но теперь…
Питербери понял. Он вскочил и отдал честь:
— Есть, сэр. — Потом моргнул и озабоченно спросил: — Что вы будете делать?
Алек оглядел лужайку возле дома. Вдова Густав ждала, когда он уйдет, да он и сам сойдет с ума, если останется здесь надолго.
— Я не могу больше оставаться здесь.
— А куда вы пойдете?
Это был чертовски хороший вопрос. Куда? Он уставился на свои руки, сжал их в кулаки, так что побелели костяшки пальцев.
— Я докажу свою невиновность, — сказал он вместо ответа. — Я сделаю это. Так или иначе.
Джеймс, помедлив, протянул ему руку.
— Я знаю, — сказал он, — и буду помогать. Алек грустно улыбнулся:
— Не надо ничего обещать. Не в ваших интересах помогать изменнику.
— Я помогаю не изменнику, а другу, попавшему в беду. — Он продолжал держать протянутую руку. — Обещаю, я буду помогать независимо от того, пожмете вы мою руку или нет. Я найду те письма и того, кому они предназначались, и уличу этого человека как лжеца и изменника. Нельзя, чтобы наказание понес невиновный — тогда одураченной окажется вся армия.
Алек сделал глубокий вдох. Джеймс моложе его, но уже далеко не зеленый мальчик. Он был штабным офицером, пусть и очень молоденьким, но его отличало умение говорить с людьми и убеждать их в своей правоте, так что они начинали смотреть на вещи его глазами. А сейчас он был единственным другом Алека. И Алек с благодарностью пожал протянутую ему руку.
— Спасибо.
— Вот и славно, — сказал Джеймс, улыбаясь. — Строптивый майор Хейз прислушался к моему совету и согласился принять помощь.
Алек сделал отстраняющий жест рукой. В его голове уже вызревал новый план действий на случай, если не удастся легко оправдаться, поэтому, когда он заговорил, в его голосе не было колебаний:
— Не майор Хейз. С этого момента я Алек Брэндон. — Это решение пришло в голову как-то само собой. Фамилия Брэндон принадлежала его матери. — Майор Хейз мертв.
1820 год
Алек боялся, что его признание приведет к еще большим осложнениям, но он был приятно удивлен. В доме стало спокойнее — может быть, сказалось сочувствие Крессиды, которая всячески стремилась смягчить обстановку. Он страшился каждого, кто знал… Не имело значения, кто его нанял, и не так важно, что он надеялся получить, в конечном счете. Алек не мог избавиться от мысли, что тайный агент пока должен остаться тайным агентом, хотя у него были причины ненавидеть этот род деятельности.
Да, у него, но не у Крессиды. Она на деле оценила таланты пришедшего ей на помощь тайного агента, а позже смогла разглядеть и его самого. За долгие годы у нее не было более сильного эмоционального потрясения. Возможно, ему никогда не удастся доказать свою невиновность, но ей не нужны были никакие доказательства.
Он сообщил миссис Филлипс то, что уже сказал Крессиде, — он не смог отыскать следов их отца. Жених миссис Филлипс, Том Уэбб, во время их разговора топтался рядом, неулыбчивый и готовый прийти на помощь, но Алек не стал отвлекаться на мысли о нем. Он видел, какими глазами тот смотрел на миссис Филлипс, и помнил рассказ Крессиды. Уэбб имел все основания желать, чтобы Тернер исчез, но даже если бы у Алека имелись доказательства этого, он не был уверен, что их обнародование могло пойти кому-нибудь на пользу. Помолвленные готовились к свадьбе и переезду в Портсмут и все больше склонялись к признанию того факта, что Джордж Тернер исчез из их жизни навсегда.
Его кузен Джон тоже должен был вот-вот уехать, и Алеку, в конце концов, пришлось браться за управление имением. Вполне возможно, он никогда не будет чувствовать себя уверенно в этой роли, но поскольку он принял дела у Джона, новые обязанности легли на его плечи проще и естественнее, чем он ожидал. Он начал привязываться к Пенфорду. Любовь, которую питали к поместью его отец и Фредерик, передалась и ему. После верховых прогулок по окрестностям вполне естественно было возвращаться в свой дом, к своей семье, к Крессиде. К осознанию того, что в его сердце растет любовь не только к окрестным холмам.
Постепенно Алек пришел к выводу, что может жить здесь. Он был в долгу перед Пенфордом, ему надо было заботиться о семье, но самое большое место в его представлениях о будущем занимала Крессида Тернер. С того дня, когда он попросил ее остаться, его все больше тянуло к ней. Когда он впервые увидел ее, она показалась ему необычной, но совсем не красавицей. А теперь он не мог оторвать от нее глаз, особенно когда она морщила носик, или смеялась над тем, что сказала ей сестра, или, задумавшись, покусывала нижнюю губу, или просто подставляла лицо солнечным лучам и закрывала глаза. Ему хотелось большего, чем целомудренные поцелуи. Он хотел снова видеть ее с распущенными волосами при свете луны, хотел чувствовать под своими пальцами ее мягкую тонкую ночную рубашку, когда будет спускать ее с плеч. Он хотел видеть, как загорятся у нее глаза, когда он коснется ее. Он хотел ее, а теперь, когда выполнение задания Стаффорда приближалось к концу, он сможет, наконец, добиться ее.
