– Это была детская мечта, я постараюсь с ней расстаться. Я в самом деле ничего не знаю о том мире, в который так стремился попасть.
– Почему тебя всегда тянуло на родину твоей матери? Что было причиной – зов крови? – спросила Паола и получила неожиданный ответ:
– Язык. Мать всегда говорила со мной на своем языке, испанский я выучил только потом. Хотя язык мапуче много беднее, в нем есть удивительные, завораживающие душу слова. Недаром мать говорила, что он родился из шелеста ветра, звона дождевых капель и голосов зверей. Я желал увидеть этот мир.
– Теперь ты лишишься веры в сказку.
– Зато не потеряю тебя, – сказал Ниол и сжал ее руки в своих. – До встречи, моя любовь!
– До встречи, любимый!
Когда позже Паола закрывала глаза и вспоминала этот миг, из-под опущенных век всякий раз бежали горькие слезы. Девушка задавала себе вопрос, почему нельзя остановить выбранное мгновение и застыть в нем навсегда, почему время и судьба столь непредсказуемы, неумолимы? Если б она могла предвидеть то, что случилось дальше! Но это – увы! – не дано никому.
Паола отворила скрипучую калитку и вошла в сад. Родной дом выглядел приземистым, неприветливым, темным и казался необитаемым. Все говорило о том, что здесь не жалуют чужих и не привечают гостей.
Вечернее солнце навевало покой; девушка подставила лицо его ласковому теплу. Сад сиротливо шелестел, словно упрекая ее в том, что она его бросила. Паола готовилась к поездке тайно и в спешке, потому не успела проститься с тем, что с детства было дорого ее душе. Почему она не подумала о том, что с ее уходом цветы завянут, а деревья перестанут приносить плоды?
Паола прошла в опустевший и тихий дом. Ей было трудно собрать волю в кулак, чтобы показать себя непримиримой и суровой. Вероятно, Армандо, который встретил ее в кабинете, тоже было нелегко это сделать: девушка заметила и дрожь его рук, и тяжелый вздох, и подрагивание уголков губ.
На столе горела только одна свеча. В сумраке кабинета терялись ряды книг. Когда Паола была ребенком, ей иногда чудилось, будто эта полутьма скрывает огромные черные крылья, сложенные за спиной Армандо, который сидел за столом.
Теперь она не боялась ни его пронзительного взгляда, ни его слов. В ее власти было лишить этого человека любви, больше никогда не называть его отцом, а это казалось страшнее инквизиторских пыток.
– Вернулась, – сказал Армандо и откинулся на спинку стула.
Паоле почудилось, будто он сбросил с плеч огромный груз.
– Почему вы так поступили? – с ходу спросила она, не давая ни ему, ни себе времени опомниться и привести чувства в порядок.
– Не отпустил тебя в Новый Свет? Потому что тебе нечего делать среди дикарей, которые не видят разницы между женщиной и домашней скотиной. – Армандо говорил с подчеркнутой мягкостью, а его взгляд был почти кротким. – Или ты нуждаешься в тупом равнодушии и грубом бесчувствии? Тебе нужен мир, в котором не живут, а выживают?
– Николас не такой.
– Николас заблуждается. Он ищет потерянный рай в кромешном аду. Пойми, Паола, – Армандо глубоко вздохнул, – я никогда не трогал тех, кто тебе дорог, кого ты любишь, я всегда потакал твоим желаниям. Когда тебе захотелось оставить в доме индианку с мальчишкой, я согласился, хотя не нуждался в их присутствии. Когда ты увлеклась нарядами, я позволил тебе выбирать и носить любые платья, хотя это шло вразрез с моими представлениями о том, как должна одеваться девушка. Когда ты вышла замуж за полукровку, я разрешил тебе жить в этом браке, хотя впору было схватиться за голову. А все потому, что я любил тебя и люблю.
– А как же мой настоящий отец? Вы упрятали его в тюрьму, где он провел десять лет!
Армандо вздрогнул, его глаза блеснули, но он сумел взять себя в руки.
– Он хотел убить меня. Правда, это не главное. Он бросил твою мать и тебя на произвол судьбы, потому что ему было тяжело заботиться о семье. Он предпочел сбежать, исчезнуть на долгие годы. Этот человек не способен устроить даже собственную жизнь. Если бы ты попала в его руки, то рано или поздно снова очутилась бы в приюте. Думаю, пообщавшись с ним, ты сама это поняла. Ведь сейчас он с тобой?
Отпираться не было смысла.
– Да.
– И кто помог ему сбежать из тюрьмы?
– Николас. Это я его попросила.
– Я так и думал, – сказал Армандо и умолк.
Молчание инквизитора было не угрожающим, скорее задумчивым; воспользовавшись его настроением, Паола привела последний аргумент:
– Вы погубили мою мать.
– Я пытался ее спасти, но она предпочла умереть.
– Потому что человека нельзя заставить любить, – заявила девушка и вскричала: – Чего вы от нас добивались? Вы хотели, чтобы моя мать и я были робкими и запуганными, бежали на каждый ваш зов и склоняли перед вами голову?!
Армандо, выпрямившись, уставился на нее.
– Разве я лишал тебя свободы, пытался укротить твой дух?! По-моему, ты показала себя достаточно раскрепощенной и своевольной! Неужели я заставлял тебя любить? Или ты притворялась, Паола?!
Девушка вздрогнула. Она поняла, что дракон проснулся, поднял голову и готов извергать огонь.
– Нет. Но я была ребенком, а ребенка легко обмануть и приручить.
– Неправда. Дети – самые искренние существа на свете, – сказал Армандо и добавил с нескрываемой горечью: – Тебе кажется, что я жестокий, Паола. Между тем я всего лишь одна из множества кукол, управляемых безжалостным кукловодом. Когда я состарюсь, меня выбросят на свалку и заменят другим. То же самое произойдет, если я перестану делать то, что делаю.
– Только не говорите, что кукловод – это Бог!
– Не скажу. Это – общество, в котором мы живем, это – Святая служба и тот, кто правит страной. Что касается Господа, с ним мы будем иметь дело на том свете. Думаю, мы с тобой попадем в разные места, – Армандо усмехнулся, – потому я так желаю насладиться нашим общением, пока мы еще здесь. Ты права, если думаешь, что каждому из нас придется отвечать за свои поступки. Только тогда мы получим то, что заслужили, однако мне не хочется, чтобы меня судила ты.
Паола молчала. Она всегда знала, что Армандо умнее и сильнее ее и, пока он не отпустит ее добровольно, ей никуда не деться.
– Правда, что вы помогали некоторым заключенным выйти на свободу? – спросила девушка после мучительной паузы.
Армандо не стал распространяться на этот счет. Он лишь ограничился словами:
– Иногда я делал это в память о твоей матери, которую мне не удалось освободить.
– Похвально, что вы совершали что-то хорошее, но это вас не оправдывает!
– Ты уйдешь сейчас? – спросил инквизитор, словно прочитав ее мысли, и быстро добавил: – Дожидаясь тебя, я почти не спал и не ел и теперь умираю с голоду. Может, приготовишь ужин и мы посидим вдвоем? – В его голосе звучали просительные, заискивающие нотки.
