– Тебе нужна помощь? – спросил отец Паолы.
– Нет, я сам справлюсь. Только пообещай, что ничего не скажешь моей матери.
Выслушав Мануэля, Хелки бросилась на улицу. Время исцелило раны, причиненные гибелью отца, матери, Токелы, других людей ее племени, однако индианка знала: если умрет Ниол, ее погребальный плач сольется с вечностью.
Утренний воздух казался золотым от солнца, которое недавно поднялось над горизонтом. Вонзавшиеся в землю лучи разбрызгивали вокруг множество разноцветных бликов, напоминавших отсветы витражных окон храма.
Ниол въехал на холм верхом на Мечте и, убедившись в том, что за ним никто не следит, повернул на запад, туда, где заканчивалась граница владений Энрике Вальдеса. Ему повезло: управляющий узнал его и впустил на территорию поместья, а в конюшне ему позволили оседлать Белую Лошадь.
Мечта узнала Ниола: ткнулась мордой ему в грудь и всхрапнула. У юноши защемило сердце; он ласково потрепал ее за шею и произнес несколько слов, которые, как ему казалось, она должна была понять. Ниол не задумывался о том, что прежде Белая Лошадь слышала только испанскую речь. Его мать всегда говорила, что слова, идущие от сердца, не нуждаются в переводе. Сказав Мечте все, что он хотел сказать, юноша вскочил в седло и тронулся в путь.
Возвышаясь над толпой, Ниол ощущал себя непривычно, а потому старался не смотреть на людей, тогда как те, напротив, глазели на него. Юноша понимал, что его в любой момент могут задержать: передвигаться по городу верхом имели право только лица дворянского происхождения.
Мечта осторожно ступала копытами по камням мостовой; Ниолу приходилось прикладывать немало усилий, чтобы лавировать между прохожими и никого не задавить. Он надеялся на то, что вовремя успеет прибыть к месту казни.
Вчера по окончании церковной службы юноша побежал на площадь, где обычно останавливался балаган, в котором выступала Кончита. Фургонов не было. Кто-то услужливо подсказал ему, что повозки спешно покинули Мадрид: «Говорят, их девушку задержали фамильяры, потому они исчезли так быстро, будто их ветром сдуло!» Ниол не мог осуждать этих людей: инквизиция опутала страну липкой паутиной заблуждений и страха, так что люди опасались собственной тени.
В то время когда Ниол ехал на Белой Лошади по улицам Мадрида, Кончита, на которой вместо яркого танцевального наряда была одежда из мешковины, стояла в повозке, медленно везущей ее к месту казни. Рядом с ней находились две старые женщины, обвиненные в колдовстве, мужчина, который, согласно его признанию, вызывал из преисподней дьявола, и Мария. Всех их должны были повесить: перед вынесением приговора судья посоветовал обвиняемым искренне раскаяться в содеянном – в этом случае сожжение на костре обычно заменяли более «милосердной» казнью.
Кончита пребывала в ледяном оцепенении; она почти не ощущала тепла прижавшейся к ней Марии. Ее красота, веселость, страстность исчезли без следа, буря, царившая в душе еще сутки назад, сменилась полным штилем. Сейчас в ней жило только жуткое ожидание гибели.
Цыганка в полной мере осознала неотвратимость судьбы, когда не увидела вокруг ни одного знакомого лица. Где же Флавио, Джакомо и остальные, те, с кем она делила бродячую жизнь, пищу и кров?!
Вместо них девушка узрела народ, столпившийся по обеим сторонам улицы. Кончита всегда любила разнузданную, бесшабашную веселую балаганную публику, но эти люди внушали ей ужас. Цыганке не верилось, что те самые люди, чьи лица сейчас выражали злобное любопытство, презрительное равнодушие или дикую ненависть, несколько дней назад неистово хлопали ей и бросали в ее кружку монеты.
Кончита пошатнулась от внезапной слабости и, чтобы удержаться на ногах, вцепилась в Марию.
Именно в этот момент Ниол заметил ее и, уверенно раздвинув толпу, устремился к повозкам, в которых ехали осужденные. Вседозволенность инквизиции и всеобщий страх запуганного народа сыграли ему на руку: приговоренных к смерти охраняло всего несколько солдат, а остальные сопровождающие были служителями Церкви.
– Кончита!
Девушка обернулась. Ей протягивал руку всадник на белом коне, в то время как немногочисленная охрана уже начала суетиться, не зная, что делать. Она устремилась к нему всем своим существом и через минуту очутилась в седле, в объятиях его сильных рук. Ниол был готов пустить Мечту вскачь, давя толпу зевак, разинувших рты, но в это время Кончита увидела глаза подруги по несчастью.
– Мария!
Ниол перехватил ее взгляд. Юная черноволосая девушка, которую тоже ждала смерть, смотрела на них снизу верх и улыбалась чистой и светлой улыбкой. В ее взоре не было ни зависти, ни страха; в последние минуты жизни она радовалась тому, что ее подруге, возможно, удастся спастись.
Юноша понимал, что втроем не ускакать от погони – даже на Мечте. Он нагнулся, подхватил девушку, усадил в седло, спрыгнул на землю и ударил лошадь по крупу.
– Скачите не останавливаясь!
Казнь должна была состояться на окраине города, дальше начинались предместья. Юноша надеялся, что девушкам удастся вырваться на свободу.
Подумав об этом, он повернулся лицом к толпе.
Путь кареты Энрике Вальдеса пролегал по центру города, который был так запружен экипажами, что, дабы ускорить движение, кучеру пришлось свернуть на боковую улицу под названием Оливковая, которая протянулась до самого Прадо.
Молодой дворянин раздвинул занавески, желая полюбоваться огромными монастырскими садами, простиравшимися по правую руку, как вдруг кучер остановил лошадей.
Энрике состроил недовольную гримасу. Хосе, сидевший напротив, приоткрыл дверцу экипажа и крикнул:
– Что случилось?
– Люди, сеньор, не протолкнуться!
– Разворачивай карету.
– Позади тоже народ.
Энрике сжал челюсти. Он ненавидел бездельников, не находивших иного места и времени для своих убогих развлечений.
– Разгони их, Хосе! – приказал он, а через некоторое время, устав ждать, распахнул дверцу кареты и тоже спрыгнул на мостовую.
Вокруг творилось нечто невообразимое. Повозка, по-видимому везущая осужденных на казнь людей, плотно застряла в толпе. Не помогали ни выстрелы солдат, ни крики инквизиторов.
Какая-то простолюдинка, очутившаяся прямо перед Энрике, взахлеб рассказывала другой, подоспевшей позже:
– Я своими глазами видела, как белый конь взмыл в небо и унес двух черноволосых ведьм!
– Улетел?!
– Да! У него были крылья.
– Белый? В небеса? В таком случае это не ведьмы, а ангелы!
– Не знаю. Их собирались казнить, но они сбежали. Потом появилась другая ведьма, вон та: она что-то выкрикивала на дьявольском языке, она растолкала народ, а теперь горюет над парнем, которого растерзала толпа.
