Люсинда могла бы поклясться, что Эдмунд покраснел, а Патриция вдруг начала суетливо поправлять крючки, которыми к платью прикреплялся шлейф.
Эдмунд выпрямился и, склонив голову, формально произнес:
— Мисс Патриция, окажите мне честь.
Патриция перестала теребить платье, сделала глубокий вдох и протянула ему руку в перчатке. Эдмунд повел ее через толпу в центр зала.
— Какая они прелестная пара! — восхитилась Виктория. Люсинда проводила Эдмунда и Патрицию взглядом.
— Да, особенно когда не пикируются. По правде говоря, я еще никогда не слышала, чтобы молодые люди так часто ссорилась по пустякам, как они… — Люсинда вдруг запнулась и посмотрела на Викторию: — Господи, неужели вы хотите сказать, что они подходят друг другу?
— Просто идеально. Я знала это с того самого момента, как увидела их вместе. А теперь посмотрим, что будет. Ничто так не учащает пульс романтизма, как вальс.
Люсинда увидела, как Эдмунд уверенно положил ладонь Патриции на спину и увлек ее в круг танцующих. Даже с этого расстояния было видно, что Патриция просто в восторге.
— Хм-м. Теперь понятны и ссоры, и хихиканье. Но я предвижу трудности. Мистер Флетчер — очень приятный джентльмен и готов защищать Патрицию, но, боюсь, не отвечает ее требованиям. Во-первых, у него, кажется, нет достаточного дохода. Насколько я знаю, его работа на мистера Джонса носит временный характер. И Флетчер ничего не знает об археологии.
— Пустяки, уверяю вас.
— Не думаю, что Патриция и ее родители сочтут это пустяками.
— Если энергетика совпадает, любовь пробьет себе путь.
— Возможно, любовь и найдет путь, но может привести к катастрофе. Одно дело, когда незамужняя женщина, достигшая определенного возраста, позволяет себе незаконную связь, и совсем другое — когда подобным образом поступает такая молодая девушка, как моя кузина. Вы это знаете не хуже моего.
— Уверяю вас, я не занимаюсь сводничеством. — Виктория явно обиделась. — Я соединяю пары исключительно для брака и очень серьезно отношусь к своей профессии. Помяните мое слово: мистер Флетчер и Патриция поженятся.
— Вопреки очевидным препятствиям?
— Не вопреки, а благодаря. Растущая любовь сходна с выращиванием винограда для хорошего вина.
— Вы имеете ввиду, что ягоды становятся слаще, если виноградной лозе приходится бороться с неблагоприятными условиями?
— Именно так.
Поблизости от «Рыжего пса» не было ни одного наемного экипажа. И не из-за густого тумана, а потому, что кучеры знали, что обитатели этого бедного района не могут позволить себе роскошь нанять карету.
Калеб дошел до угла улицы, где горел единственный газовый фонарь. Этот фонарь служил маяком, но его свет не рассеивал темноту ночи. Интуиция подсказала Калебу, что за ним следят, еще до того как он услышал у себя за спиной шаги. Дверь таверны не открылась — туда никто не вошел. Тот, кто следил за ним, стоял на другой стороне улицы и ждал, когда он выйдет из таверны.
Калеб понял, что за ним следили от особняка Роутмиров. Этим и объяснялось нервное раздражение, которое он испытывал уже целый час.
Он ощущал тот же жар и ту же энергетику, которую обычно испытывал, когда неожиданно высвечивались прежде темные элементы мозаики. Возможно, конечно, что его преследует обычный грабитель, выслеживающий удобную жертву, но дар подсказывал Калебу другое. Он был на девяносто девять процентов уверен, что вот-вот встретится с демоном Перретта.
Калеб не ускорял и не замедлял шаг, делая вид, что не знает, что за ним кто-то идет. Шаги все приближались. Даже настоящий охотник, обладающий сверхъестественным даром ночного видения, смог бы рассмотреть в таком густом тумане только тень.
Калеб снял с одной руки перчатку, сунул в карман пальто и вынул пистолет. Прижав его к ноге, Калеб остановился в круге мутного света от фонаря.
Неожиданно на Калеба накатила волна страха… На мгновение остановилось дыхание, все чувства смешались, а нервы обнажились. Раздался довольно громкий стук, и Калеб понял, что уронил пистолет.
Он стоял, охваченный непонятным страхом, хотя уголком сознания понимал, что причины для паники нет. Пульс стал частым, в легких не было воздуха, Калеб едва дышал.
Он неожиданно погрузился в свой обычный кошмар, балансируя на краю пропасти, его охватила безотчетная паника.
Интуитивно и инстинктивно он напряг все свои чувства, чтобы противостоять нападению. Талант вдруг вспыхнул, его границы расширились. Ощущение надвигающегося хаоса немного отступило. Этого было достаточно, чтобы выудить несколько неоспоримых фактов из темного болота, которое грозило поглотить его.
«Теперь он делает с тобой то же самое. Так он убил Шарли и Дейкин. Он насылает на свою жертву панику. Ты должен сопротивляться или утонешь в хаосе».
Он ни за что не покинет этот мир таким образом. Он не станет жертвой потока совершенно случайной энергии. Он использует свой талант, чтобы противостоять ей. Калеб собрал в кулак всю свою волю и обернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей.
Демон Перретта материализовался из тумана и тоже вошел в круг света. В его глазах не было огня, у него не было ни длинных когтей, ни крыльев летучей мыши, но Калеб не сомневался, что он чудовище.
— Не ожидал увидеть тебя здесь, Джонс. — Монстр остановился в нескольких шагах от Калеба. — Это не тот район, где можно встретить джентльмена твоего круга. Что привело тебя сюда? Какая-то особая страсть, которую нельзя удовлетворить в более приличном районе? Может, здесь находится твой любимый притон, где курят опиум?
Калеб ничего не ответил. Он не знал, послушается ли голос. Жгучая энергия, овладевшая его чувствами, казалось, парализовала язык.
Но талант подчинялся воле. В глубине сознания мозаика стала более четкой, более понятной. Калеб увидел хрустальную стену, потом пол. Теперь все, что было нужно, — это соединить высветившиеся части.
— Разреши представиться, — сказал демон, медленно снял перчатку и достал из кармана пальто небольшой предмет, вспыхнувший золотым светом. Это была табакерка. — Меня зовут Аллистер Норкросс.
Он открыл табакерку, сунул в нос щепотку порошка и с шумом втянул.
В следующий момент Калеб почувствовал еще один приступ паники. Он испугался, что просто рухнет на мостовую, дрожа от непонятного ужаса.
— Новая версия работает отлично, — сказал Норкросс. — Халси был прав.
Калебу открылись в мозаике новые светящиеся коридоры. Усилием воли он превозмог волну страха и сосредоточился на открывшейся ему схеме. Калеб умел держать в узде свои эмоции. Он почти всю свою жизнь потратил, чтобы научиться контролировать потоки дикой, опасной энергии, которая была источником его сверхъестественного дара.
