Он обернулся и взглянул на дом. Это было радующее взгляд сооружение. Основательное, но не мрачное. Собственно, в нем не было ничего необычного. Но что там говорил сэр Исаак о каком-то старом фундаменте?
Фолкнер встал и по гравийной дорожке направился к боковой двери. Солнце за его спиной клонилось к закату. Из-за горизонта выползала темная туча, застилая собой яркие закатные краски. В доме было прохладно и тихо. Из кухни слышались приглушенные голоса и звон посуды, но прислуги не было видно. Фолкнеру только того и надо было.
Дверь в дальнем конце коридора выходила на лестницу. Ступени вели вниз. Он стал спускаться по ним и очутился в небольшом, но хорошо обустроенном винном погребе. На столике у нижней ступеньки лестницы лежали огниво и свеча. Фолкнер зажег свечу.
В углу погреба, наполовину скрытый рядами винных бочонков и ящиков, в полу виднелся лаз, достаточно широкий, чтобы в него можно было пролезть даже толстяку.
Фолкнер посветил вниз и обнаружил, к собственному удивлению, узкие каменные ступени, ведущие в темноту. Он не колебался ни секунды. А просто начал спускаться. Воздух становился заметно более холодным и сырым. Пламя задрожало. Он испугался, что свеча может погаснуть. Однако через мгновение язычок пламени снова стал ярким и выровнялся. Фолкнер смог оглядеться по сторонам. Он находился в помещении, которое, судя по всему, занимало всю длину дома. Потолок был очень низким. Фолкнеру приходилось слегка пригибаться, чтобы не удариться головой. Вокруг виднелись каменные своды и скамьи вдоль стен. Ближе к середине дома в полу выдолблено прямоугольное углубление, обложенное со всех сторон камнем. Уж не римская ли это купальня, о которой упоминал сэр Исаак?
Фолкнер нагнулся над обломком колонны. Взволнованный открытием, он обнаружил на камне слова, которые без труда прочел: «Fata obstant» — «Боги противятся».
Противятся чему? Неужели они задумали стереть с лица земли эту древнюю виллу и всех, кто живет на ней? Это была довольно-таки мрачная мысль, но она прекрасно вписывалась в его теперешнее положение. Римляне пришли и ушли. Как и другие, кто побывал в этих краях на протяжении бесконечных веков. А вот Хаксли остались здесь, в этом месте. Они были неотъемлемой частью Эйвбери.
А что еще говорил сэр Исаак об этом доме? Что в нем имеется еще более древний колодец, построенный еще в доримские времена. Вполне правдоподобно. Остатки римской купальни совершенно однозначно свидетельствовали о том, что здесь есть вода. Фолкнер двинулся дальше в темноту. Пол стал покатым. Язычок пламени свечи трепетал и вздрагивал. Фолкнер остановился и прислушался. Вот оно. Совсем рядом. Еле слышно журчит вода. Он почти на ощупь подошел еще ближе. И понял, что достиг своей цели. Наконец-то он различил очертания каменного колодца. Где-то чуть ниже вспыхнуло отражение пламени свечи. Фолкнер остановился и поставил свечу на камень. Он зачерпнул ладонями воды из источника. Вода была холодной и вкусной. Он медленно отпил несколько глотков.
Напившись, сел на влажный пол, вслушиваясь в окружающую его тишину, нарушаемую лишь тихим и ласковым лепетом источника да редким звоном капель, падающих в чашу колодца с потолка.
Лишь постепенно до него дошло, что он здесь не один. С камня на него сурово смотрели глаза. Неведомый мастер умелой рукой высек мужественные черты лица. Голова была увенчана оленьими рогами. Рогатый бог. Супруг самой Матери-земли.
Затаив дыхание, Фолкнер провел пальцами по каменному изображению. Он ощущал силу, уверенность и вдохновение мастера, с которыми было высечено изображение. А еще было ощущение чего-то, не поддающегося объяснению. Камень оказался теплым. Кровь жарко и бешено понеслась по жилам.
Тихо, тоном, средним между требованием и мольбой, Фолкнер проговорил:
— Отдай ее мне!
Неясный шепот прошелестел во мраке. Порывом сквозняка загасило свечу.
Он испугался. Мрак грозил задушить его. Давил со всех сторон неясным ужасом, наваливался неимоверной тяжестью, от которой он задыхался. Фолкнер попытался подняться на ноги, но не мог. Казалось, земля притягивала его, тело стало непомерно тяжелым. Раньше он никогда не испытывал страха перед закрытыми помещениями. Это нередко случается с людьми, но с ним такого не было никогда. Теперь этот страх придавил его, сковал. Инстинктивно он прикрыл голову руками, защищаясь. Ему казалось, что вот-вот обрушатся своды. Он будет погребен здесь под каменными обломками навсегда.
Стук сердца отдавался гулким эхом в ушах, он ничего не слышал, только чувствовал, каким натужным и прерывистым стало дыхание. Самообладание, которым до сих пор он так гордился, было готово изменить ему, оставить его. Только мысль о Саре заставила его справиться со страхом. Ему нужно вернуться к ней в спальню. Ему необходимо выбраться из подвала и вернуться к…
Из подвала? Но вокруг него не было каменных стен и сводов. Не было перед ним и колодца. Он лежал, скорчившись, на высоком холме, лицом к реке. И если не считать его собственных хриплых прерывистых вздохов, похожих на рыдания, вокруг было удивительно тихо. День стоял прохладный. Небо заволокли плотные облака. Судя по всему, было раннее утро.
Медленно Фолкнер поднялся на ноги и огляделся. У него было странное чувство, будто тело принадлежит вовсе не ему. Понадобилось какое-то время, прежде чем он осознал, что стал чуть ниже ростом и поуже в плечах. Он не привык ощущать себя таким.
Кроме того, на нем не было верховых бриджей, рубашки и сапог, в которые он был одет в тот день. Он был обнажен до пояса и облачен в одни только штаны до колен из мягкой оленьей кожи. Кожа была покрыта ровным бронзовым загаром. С плетеного пояса свисали кожаные ножны. Ухватившись за рукоятку, он вытянул клинок. Лезвие кинжала было красноватым и тускло поблескивало. Фолкнер нахмурился. Такого оружия он отродясь не видел. Он потрогал пальцем лезвие, проверяя, хорошо ли оно заточено. Оно было довольно острым. Но все равно он недоумевал, почему у стали такой странный цвет. Неожиданно он догадался, что, вполне возможно, это вовсе не сталь. Он водворил клинок на место и посмотрел по сторонам, пытаясь определить, где находится. Ему стало не по себе от развернувшейся перед его взором картины. Он ясно различал Эйвбери. Но не деревню, которую так хорошо изучил за эти несколько дней. Каменное кольцо посреди деревни ему еще ни разу не доводилось видеть таким. Скорее всего, оно уже давно не представало в таком виде перед человеческими глазами.
Оба круга были совершенно целы. Все глыбы стояли на своих местах, ровно, без крена. А за ними тянулись вдаль не одна, а две обрамленных камнями дороги.
