– И как далеко тебе удастся уехать, если я привяжу тебя к своей постели?
Если до того момента слова Ханны относительно отъезда были простой угрозой, то теперь она больше не шутила. Кровь отца бурлила в венах, протестуя против насилия.
– Ты не посмеешь! – воскликнула она.
Слейд наклонил голову набок, верхняя губа вздернулась, оголяя белые клыки. Больше всего сейчас он походил на дикого кота.
– Попробуй только!
Изабель сочла своим долгом вмешаться:
– Ладно, забудьте о дурацком бале. Я просто предложила. В конце концов, старая женщина имеет право на ошибку.
Ни Ханна, ни Слейд не шелохнулись. Они смотрели друг на друга, не отрывая взгляда, и казалось, даже воздух между ними вибрировал от напряжения.
«Я не должна уступать ему! Во мне течет кровь Лолесов, кровь свободных людей, чуждых слабости и безволия. Отец говорил, что в схватке всегда становится побежденным тот, кто первым отведет взгляд. Он знал, о чем говорил! Джейси Лолес выиграл больше сотни схваток – с оружием или без него. Слейд Гаррет хоть и мой муж, но он не смеет мне указывать!»
Ханна медленно начала подниматься со стула, уперев ладони в стол. Слейд делал то же самое, его ноздри угрожающе раздувались.
Дверь позади Ханны открылась. Серафина велела Ровене потесниться и бодро прошла к столу. В руках у нее был поднос с дымящимся чайником.
Заметив странную позу Ханны и мрачное выражение лица Слейда, Серафина бросила беспомощный взгляд на Изабель. Сообразив, что можно вмешаться, она принялась расставлять чашки на столе и собирать грязную посуду. Служанка старалась как можно громче стучать тарелками и суетиться, видимо, рассчитывая, что молодожены отвлекутся и дело кончится мировой.
Однако противостояние Ханны и Слейда продолжалось. Они, почти не мигая, смотрели друг на друга. Теперь Ханна демонстративно уперла руки в бока, а ее муж сложил свои на груди.
Пембертон, явившийся с чистыми салфетками, мгновенно оценил ситуацию и тоже поспешил вмешаться. Краем глаза Ханна заметила, как он приблизился к столу, и успела подумать, что в доме Гарретов очень дружные слуги.
– Миссис Эдгарс передала, что главным блюдом на ужин будет телячья отбивная! – провозгласил Пембертон во весь голос, сделав широкий жест руками.
Ответом ему стала тишина.
– Телячья отбивная! – так же бодро повторил Пембертон и снова сделал нелепый жест руками.
Тишина повисла еще более гнетущая, почти осязаемая. Пембертон отступил на шаг и добавил чуть тише:
– Телячья отбивная для победителя турнира. – А через паузу, совсем шепотом: – Если хоть кто-то выживет.
Изабель вдруг хрипло расхохоталась и стукнула кулаком по столу.
– Ну, хватит противостояния! Я ужасно хочу чаю. В моем доме я не позволю, чтобы чьи-то ссоры лишали меня удовольствия выпить чашечку отличного свежего чая. А вы двое можете стоять и пялиться друг на друга столько, сколько пожелаете.
Ровена и Серафина мгновенно выросли с двух сторон от Изабель, наливая чай. Слейд и Ханна бросили друг в друга еще по одному уничижительному взгляду и сели, после чего девушка опустила голову и уставилась в чашку.
Она не прислушивалась к разговорам и даже не поднимала глаз, поэтому не знала, чем занят Слейд. И только под конец обеда, уже допивая чай, она с удивлением услышала, как Изабель отдает указания касательно предстоящего приема.
* * *
– Тебе не хватает помощи Оливии? – спросил Слейд вначале мягко, но уже через мгновение его тон изменился. – Черт, Ханна, да зачем тебе сдался твой дурацкий корсет?!
Ханна выпрямила плечи, но промолчала. Она стояла спиной к мужу, пока тот с раздражением развязывал шнуровку ее платья. От его прикосновений по шее и плечам бежали мурашки.
– Мне куда больше не хватает самой Оливии, чем ее помощи, – призналась Ханна со вздохом. – Она отсутствует уже четыре дня. Она точно не сообщила, куда отправилась?
– Нет, не сообщила, – твердо ответил Слейд. – Если хочешь, я расспрошу слуг. Может, она обмолвилась кому-нибудь из них, куда собирается.
Он распустил ленты корсета и расслабил жесткие косточки. Из груди Ханны вырвался вздох облегчения.
– Черт, да зачем ты его носишь? Ты бы видела свою спину! Вся кожа красная и в складку. Я не понимаю, как тебе удается дышать и уж тем более есть?
Он раздраженно сдернул с Ханны корсет и зашагал с ним к двери. Девушка обернулась, прикрыв груди ладонями, и испуганно залепетала:
– Куда ты его понес? Вернись немедленно, Слейд Франклин Гаррет!
– Не называй меня так! Ты напоминаешь мне Изабель, создавая не самую приятную ассоциацию для моей спальни. – Он остановился у порога и озадаченно уставился на корсет в своей руке, словно на живое существо. – И как меня угораздило его купить? Если бы не портниха, которая ужасно возмущалась отсутствием корсета среди покупок, я бы ни за что его не приобрел. – Распахнув дверь, он швырнул вещицу в коридор и вернулся к Ханне.
Девушка прикрылась пеньюаром, с ужасом думая о судьбе одного из слуг, которому суждено найти предмет ее нижнего белья в коридоре на полу. Беднягу наверняка хватит удар, кто бы он ни был – уж слишком они все старые и дряхлые в Вудбридж-Понде.
Ее мужа подобные мысли явно не занимали. Он отряхнул руки, словно корсет мог их испачкать.
– Туда ему и дорога, твоему корсету. Мне никогда не нравилось, если мои женщины заковывали себя в тиски… – Он резко осекся, сообразив, что сболтнул лишнее.
У него сделалось такое испуганное лицо, что Ханна с трудом подавила улыбку.
– Твои женщины? – переспросила она угрожающим тоном. Но Слейд заметил, что она борется со смехом, и ответил уже довольно невозмутимо:
– Я разве сказал «мои женщины»? Я сказал «моя женщина». Мне не нравится, что моя женщина заковывает себя в тиски… вот что я сказал. У тебя что-то со слухом, дорогая?
– Я тебе не дорогая. И со слухом у меня все отлично. А вот тебя бы я с радостью оттаскала за уши, наглый враль!
– Ханна, ты что, ревнуешь? – запоздало изумился Слейд. Ханна смущенно отвернулась. Когда она заговорила, в ее голосе слышалось напускное пренебрежение:
– Ничего я не ревную. Просто я не позволю тебе дурачить меня! Мне неприятно думать, что до меня в твоей постели побывало немало девиц.
Слейд рассмеялся и привлек Ханну к себе. На лице его играла торжествующая ухмылка. Ханну поразил его натиск: она еще не привыкла к таким проявлениям чувств со стороны мужа. Смешавшись, она выпуталась из его объятий и нахмурилась.
– Ведь ты же не станешь утверждать, что вел жизнь аскета? Слейд снова рассмеялся.
– Конечно, нет.
Ханна ахнула от возмущения.
– Вот негодяй! – Она зарделась, но упрямо продолжала расспросы: – И они… лучше? Лучше меня?
