– Мой отец воспитывал всех своих сыновей, чтобы были сильными, независимыми и ни в ком не нуждались. Он был убежден, что настоящий мужчина должен быть полностью самостоятельным.
– И ты, Джордан, именно такой. Ты такой сильный…
– Да, сильный. Но я не соглашался с отцом, когда речь заходила о браке. Я был убежден, что найду ту, которая будет любить меня. Любить ради меня самого.
– Не говори мне… – Энни отвела взгляд, у нее болело сердце за того молодого человека, каким был когда-то Джордан.
– «Твой титул и твое наследство, – говорил мне отец, – вот что будет привлекать жену. Брак – это деловое соглашение, ничего больше. И лучше бы тебе помнить об этом!»
– Мне очень жаль, Джордан. – Глаза Энни наполнились слезами.
– И это единственное, в чем я не послушался отца. Единственное. В результате моя самая большая ошибка.
– Нет, Джордан, нет! – Энни схватила его за руки. – Ты был открытым, честным, любящим. Ты не совершил никакой ошибки. Это она совершила ошибку. – Энни вдруг поняла, каким по-настоящему любящим и заботливым был Джордан, хотя и не хотел, чтобы кто-то знал об этом.
Джордан энергично покачал головой, как бы давая понять, что с обсуждением прошлого покончено.
– Ты заслуживаешь того, чтобы рядом с тобой был человек, который понимает и ценит тебя, – заявил он. – Тот, кто гораздо лучше Эгглстона.
– Ты прав. – Энни опустила руки.
– Но ты не веришь теперь, что такой человек существует, да?
– Я не знаю, во что я теперь верю. – Энни покачала головой и судорожно вздохнула. – Что со мной не так, Джордан?
– Что не так… – Вокруг глаз графа собрались морщинки.
– Артур меня не хочет, ни один из твоих братьев меня не хочет, и я…
– Послушай, Энни!.. – Джордан схватил ее за плечи. – С тобой абсолютно все в порядке. А Эгглстон – идиот. Как, впрочем, и мои братья.
Она едва заметно улыбнулась.
– Очень любезно с твоей стороны так говорить. – Отстранившись от графа, Энни направилась к двери. – Спокойной ночи.
Она успела сделать всего лишь несколько шагов, когда Джордан, догнав ее, развернул к себе и заключил в объятия.
– Ох, Энни!.. – В следующее мгновение он прижался губами к ее губам.
Губы Энни казались необыкновенно сладостными, и в какой-то момент Джордана охватил ужас при мысли о том, что она сейчас его оттолкнет. И он не станет осуждать ее. Черт возьми, что он делает?! Нарушает все без исключения правила дружбы, нормы здравого смысла и обязанности сопровождающего. Но он не мог остановиться! К тому же Энни откликнулась на его поцелуй. Ее тонкие руки взметнулись вверх, к его лицу, затем пальцы зарылись в шелковистые волосы на затылке.
Поцелуй Джордана становился все более страстными и настойчивым. Энни же тихонько застонала и крепко прижалась к его груди. «О Боже, это податливое тело, прижавшееся ко мне, – оно и есть моя погибель», – промелькнуло у графа. Он почувствовал, как затвердела его плоть, и еще крепче прижал Энни к себе. Ему казалось, что он никогда еще не испытывал такого возбуждения. Но как этой невинной девушке удалось заставить его снова почувствовать себя восемнадцатилетним юношей? Ее запах и ласковые руки были для Джордана настоящей пыткой. Пыткой было то, что он не мог подхватить ее на руки и отнести в спальню прямо сейчас.
Граф заставил себя оторваться от ее губ. Тяжело дыша, он прижался лбом к ее лбу.
– Энни, мы не можем…
– Молчи. – Она снова прильнула губами к его губам.
Из груди Джордана вырвался сдавленный стон, ибо он понял, что потерял способность управлять собой. Но с другой стороны… Ведь все, что ему нужно было услышать, он услышал, не так ли? Джордан не собирался заниматься любовью с Энни прямо в центре оранжереи, но он был совершенно уверен в том, что теперь уже одним только поцелуем не ограничится.
Граф с легкостью приподнял девушку и прижал к себе, так что она почувствовала его возбужденную плоть. Снова застонав, Энни крепко обхватила его руками за шею. И тотчас же их губы слились в страстном поцелуе.
Минуту спустя граф сделал два широких шага к низкой каменной стене, которая отделяла деревья в оранжерее от цветов, и посадил на нее Энни. Она запрокинула голову, и Джордан стал покрывать поцелуями ее шею; руки же его тем временем приподнимали юбки девушки. Затем пальцы его скользнули по ногам Энни и пробежались по бедрам. Джордан с трудом сглотнул. От Энни пахло мылом и цветами, и от этих запахов, смешавшихся с ароматами деревьев в оранжерее, у графа закружилась голова.
– О, Джордан… – со стоном прошептала девушка.
И в тот же миг, едва она произнесла его имя, Джордан с силой прижал ее к себе, так что его губы оказались в вырезе платья. Он тотчас расстегнул застежку у нее на спине, и платье соскользнуло с плеч. Тогда Джордан одним движением сдернул бретельки ее рубашки, и последняя преграда тоже рухнула.
Его взгляд был прикован к груди Энни. Он с восторгом разглядывал шелковистую округлость высоких и пышных грудей. Они были безупречны, как и предполагал Джордан, когда представлял себе ее обнаженную грудь. О да, Господи, он действительно давно уже об этом думал.
Энни закрыла глаза. Губы Джордана обжигали ее кожу. О, она не вынесет этого, потому что никогда прежде не испытывала подобных ощущений. Как будто огненная лава сочилась из каждой поры. Как будто все ее тело плавилось. Его горячая рука словно раскаленное железо клеймила ее колени, бедра… Господи, как стыдно!.. И все же досадно, что он не сорвал с нее платье полностью. Где ближайшая кровать? Как жаль, что для этого «разговора» они не выбрали более подходящее место.
Когда ее целовал Артур, ничего подобного не происходило. А сейчас… О, это обжигающее тепло его прикосновений, эти искры, вспыхивающие между ними, это страстное желание, которое жгло ее адским огнем… Оно пронзало ее с ног до головы, и она слабела под натиском этого желания. Оно заставляло ее искать еще чего-то, хотеть чего-то большего, того, что находилось за гранью затопившей ее страсти.
Энни в очередной раз застонала и тут же вздрогнула, когда руки Джордана снова прошлись по ее бедрам. Она понятия не имела, что он собирался делать дальше, но отчаянно хотела это узнать. Энни сбросила с ног туфли, и они упали на мягкую землю. А руки Джордана уже забрались под ее сорочку…
У Энни зашумело в голове, и она мысленно воскликнула: «О Боже, это совершенно недопустимо!» Да, это было недопустимо, но очень приятно, хотя сейчас она нарушала все правила своим поведением.
